Мир наполнен неведомыми чудесами, которые только и ждут, когда их извлекут на свет. Многие тихо дремлют вдали от посторонних взглядов сотни, тысячи, миллионы лет, ожидая своего часа. Редкие доживают до этого момента, хотя некоторым неумолимый ход времени идёт только на пользу. И даже одной очень вовремя сделанной находки или случайного стечения обстоятельств порой оказывается более чем достаточно.
Изба в давно заброшенной деревне. На чердаке стоит сундук, полный старого, пыльного, грязного хлама. Чего там только нет! Выкрашенные самыми удивительными способами отрезы ткани и одежда, переложенные шариками нафталина. Дореволюционные деньги и медали. Детские игрушки, каких уже не найти. Всяческие ветхие коробочки и скляночки… С годами крыша дома прохудилась, и внутрь стала проникать вода.
Священная пещера в труднодоступной горной долине, куда мечтает однажды попасть каждый адепт древнего учения. Монахи истязают себя долгими годами странной жёсткой диеты и в высшей степени нездорового образа жизни в надежде стать нетленными мумиями, оттачивая эти практики многие века. Единицы действительно достигают цели, и их тела становятся очень необычной средой для развития микроорганизмов.
Небольшая каверна под дном океана. Просто полость в цельной каменной глыбе шириной со стадион. Под ней, близко к поверхности, однако не слишком, течёт магма, несущая ровное тепло. Сверху удачно залегла урановая жила. Периодически с потолка падают крошечные кусочки кварца, высекая искры, которые почти сразу же гаснут в густом бульоне. Странное подобие нефти колышется там ещё с кембрийских времён.
Самый обычный дом, практически в центре большого города. Далеко не новостройка, хотя вполне современный. Внутри юго-восточной стены замурован маленький свёрток. Контрабандист не нашёл более удачного места, чтобы спрятать запрещённый товар, и планировал забрать его после того, как сбежит от погони, или, быть может, продать сами эти координаты. Но увы, не стоило ему оказывать сопротивление при аресте.
Иссушенная пустыня, настоящая долина смерти, где с трудом укоренились лишь бактерии. Из трещин в земле сочится ядовитый газ, а ветер дует слишком редко, чтобы развеивать его. Состав каждого облака немного отличается, хотя они медленно смешиваются, и резкие перепады температур влияют на химические реакции внутри них. Активнее всего это происходит возле трупика невесть зачем залетевшей сюда птички.
Во множестве мест по всей планете зарождаются и медленно вызревают семена новой страшной жизни. Иные прибывают извне, но не могут сразу укорениться. И даже если знать об их опасности, подойти к вопросу со всей возможной осторожностью, ответственностью, наилучшей подготовкой, случиться может всё. Альянс совсем недавно пережил катастрофу в Белларуме, невольно выпустив на волю огромное древнее зло, а сейчас планировал уже намеренно открыть загадочный инопланетный кубик, внутри которого таилось нечто предположительно живое и разумное. Возможно, оно тысячелетиями мучилось в заточении, пока его не подняли со дна озера, или же, напротив, нуждалось в надёжной изоляции от внешнего мира? Окажется ли этот опыт удачным, никто не мог бы даже предполагать. Однако и прогресс не мог стоять на месте.
Идалкур сверлил взглядом стоящие пред ним часы, уже держа на языке таблетку. Дождавшись подходящей секунды, он одним порывистым движением поднёс ко рту стакан и влил в себя шипучую жидкость. Ощутил, как обе части препарата соединились и начали действовать уже в пищеводе. Лицо молодого человека заранее скривилось. Вкус снадобья был странным, хотя в целом терпимым - но всего через несколько секунд пошли куда менее приятные последствия. Он вытянул перед собой обе руки и внимательно уставился на правую, сравнивая с левой.
На вид они обе выглядели абсолютно одинаково, и даже нервные импульсы почти ничего не говорили. Но подсознательно Идалкур довольно ясно замечал, как что-то происходит. Нечто очень тонкое, практически неуловимое, однако достаточно масштабное, чтобы отдельные сигналы всё же достигали восприятия. Именно поэтому на уровне интуиции, инстинкта, глубинной памяти возникало чувство неправильности. И точное знание о том, что конкретно с ним сейчас творится, не особенно помогало. Этот процесс нужно было просто стойко переждать, и никак иначе.
Набор химикатов почти мгновенно проник в кровь и начал расходиться по органам. Некоторые его молекулы соединялись с определёнными рецепторами, заставляя клетки генерировать особые сигналы. Другие натыкались на следы предыдущих пилюль или инъекций, сочетаясь с ними и запуская новые волны специфических реакций. Молекулярные структуры и процессы менялись, сохраняя прежние функции, но также обретая дополнительные, не предусмотренные эволюцией человека. Однако всё это была лишь вспомогательная часть сложной процедуры.
Крошечные механизмы стремительно и аккуратно перестраивали указанные части его тела, одну клетку за другой. Замещали собой, вначале перерабатывая только некоторые органеллы, но вскоре прорастая корнями айтиматерии сквозь цитоплазму, оплетая мембрану, протягиваясь к соседям. Лишь две минуты сорок шесть секунд - и практически все ткани от кисти до локтя стали наполовину, а многие даже полностью, до последнего электрона, машинными структурами, которые продолжали быстро усложняться. Тревожный колокольчик в мозгу постепенно затих.
Он согнул пальцы, разогнул и, облегчённо выдохнув, откинулся на спинку кресла. Обе руки привычно легли на подлокотники, втискиваясь в пространство между тяжёлыми пластинами сканирующей сети. Аппарат засиял сотней ламп, и тотчас же к Идалкуру подбежали трое ребят в полностью надетых бело-синих скафандрах, со всеми своими загадочными инструментами наготове. Необходимо было проверить не только то, правильно ли сентициты выстроились внутри организма, но и по возможности каждую, даже самую абстрактную его связь со вселенной.
В сущности, последнее было единственным, что имело здесь значение. Идалкур решил стать вначале просто волонтёром, а с недавних пор и официальным Испытателем, как раз поэтому. На свете жило слишком мало ортакторов, особенно такого уровня, а подобные умения были крайне важны для многих рискованных экспериментов. Способность делать так, чтобы каждое действие приводило к нужному результату и при этом не создавало побочных эффектов, ценилась, как бы раньше сказали, на вес золота. И в данном случае её нельзя было заменить на более простое изменение реальности. Аномальный артефакт, с которым Идалкуру предстояло работать, хаотично искажал всё, что чрезмерно близко к нему относилось, даже самое тщательно собранное заклинание, однако энция, по идее, могла бы пройти в зазоры между помехами.
- Всё замечательно, - откликнулся на его вопросительный взгляд один из учёных. - Почти доросло, часа через полтора-два можете выходить.
Молодой человек в наполовину снятой униформе со вставками цвета электрического лайма слегка кивнул. Что ж, постепенная модификация тела не разрушила привязанный к нему могучий энценизм, и даже смогла крепче стабилизировать некоторые его элементы. Такой серьёзной подготовки у Идалкура раньше не бывало - вполне хватало того, что есть, да и огромный штат обслуживающего персонала приставили только сейчас. Помимо этой троицы, снимавшей показания непосредственно с него, вокруг суетился десяток других специалистов, трудящихся над прототипами новейших приборов. В соседнем помещении работала ещё дюжина исследователей, которые придирчиво изучали бесконечные петабайты информации со всех уголков филиала. Только так можно было проследить хотя бы часть энических цепочек, умозрительных, но от того не менее реальных связей между частями мироздания, которые в его случае образовали самоподдерживающуюся систему, способную влиять и на сами объекты. За пределами лаборатории, разбежавшись по всем альянским городам, поселениям аборигенов, даже некоторым диким землям, им помогало множество андивионщиков - зачастую контролировать энцию при помощи науки или магии было невозможно, и тогда приходилось буквально играть со вселенной как таковой. Наконец, к подготовке драгоценного Испытателя шестого класса по ходу дела наверняка успели присоединиться новые учёные, инженеры, чародеи и бог весть кто ещё, с кем ему пока не доводилось лично встречаться.
Вскоре на столик перед ним выложили десяток небольших деревянных шариков. Идалкур на секунду задумался, зачем был выбран именно такой материал, по необходимости для дела или простой привычке того, кто занимался реквизитом? Впрочем, всё это было не важно. Выбрав один из шариков, Испытатель подбросил его в воздух, пожонглировал, проверяя работу новых мышц, положил обратно. Прикрыв глаза, взял другой, представил задачу и небрежным жестом, наугад, поставил сверху. Так же невнимательно отдёрнул руку, но оба шарика продолжили уверенно стоять. Едва заметно нахмурив брови, Идалкур щёлкнул ногтем по нижнему, отправив его к дальней стене и думая, как тот может отрикошетить назад, но шарик даже не долетел до цели - силы удара оказалось маловато. Что ж, даже усиленный ортакт не сумел нарушить физическую логику, этого следовало ожидать, хотя стоило проверить. А вот то, что верхний упал вертикально вниз и никуда не укатился, уже внушало оптимизм, ведь раньше Идалкуру лишь в одном случае из сотен, притом сильно напрягаясь, удавалось совершить двойной ортакт.
- Готов, показывайте дорогу, - сообщил он после сотни тестов, встал и, изящно лавируя среди нагромождения приборов, направился к двери.
Там его уже поджидал очередной помощник, монументальный киборг, похожий на помесь авианосца с пауком. Роханза была замечательной телохранительницей и уже не первый год сопровождала ортактора в экспериментах. Молча отворив кабину лифта, она пропустила его, зашла сама, ввела код, синхронизируя анексарт с остальной вселенной и, бесшумно переставляя мощные бронированные лапы, первой выбралась наружу. Там агентесса, как обычно не издавая ни звука, подождала Идалкура и, держась позади, но с высоты своего роста легко проецируя на пол указующую стрелку, повела его к ангару. Испытатель помнил маршрут, которым его сюда вели, хотя был на базе «Эсторальт» впервые и не видел ещё ничего, кроме внутренностей этого лабораторного комплекса. Однако сейчас они шли в совершенно другую сторону, к более далёкому лифту, а оттуда на крышу. Не прошло и минуты, как они добрались до лично для них подготовленного автобуса и после очередного осмотра заняли места. В салоне было уютно, даже больше, чем обычно, и смущало только то, что пункт прибытия всё ещё никто не называл.
Он скучал. Все вокруг суетились, работали, на лету изобретали новые машины и методы, пересобирали Испытателя по атомам, чуть ли не как пресловутый корабль Тесея, занимались другими важными делами… Вот даже сейчас в других отсеках машины сидела куча специалистов из самых разных областей, продолжающих вести наблюдения за внутренним и внешним миром. Идалкур же просто сидел, как будто в оке урагана, и смиренно принимал их всестороннейшую помощь. Вмешиваться были крайне нежелательно. Умения ортактора влияли на всё, с чем он напрямую контактировал, поэтому для чистоты эксперимента такие взаимодействия приходилось сводить к минимуму необходимого.
Идалкур даже не знал имени того, кто первым предложил идею такого опыта. А также тех, кто её подхватил, развил, начал подготовку ещё более сложного и масштабного проекта… В этом странном мире, где Земля осталась единственной обитаемой планетой, персонал сменялся быстрее, чем молодой человек успевал следить. Многие сотрудники организации постоянно прибывали, делали что-то одно, ухватывая точно отмеренный кусочек Формулы пределов развития, передавали инициативу коллегам, а сами отправлялись в другие реальности. А в случае ортактора, тоже заскочившего сюда лишь ненадолго, это мельтешение достигало совсем уж невиданных масштабов, охватывая весь филиал.
Всё осложнялось тем, что эксперименты такого типа проводились фактически впервые. Конечно, для Альянса, где особое внимание уделяли самым таинственным аномалиям, выходящим за пределы даже современной сверхнауки, это была совершенно нормальная практика. Но тут это ощущалось особенно остро. Прежде достаточно было получить инструкции по почте, прийти на место, быстро всё сделать и вернуться к обычной, без пяти минут гражданской жизни, пока кто-нибудь не выцепит его для очередного исследования. Здесь же он провёл, по личному времени, уже почти целую неделю, и практически каждую её минуту обязан был следить за тем, чтобы по возможности ничего не совершать.
Причин на то хватало. Чтобы модифицировать громадный сложный энценизм так, чтобы не разрушить его, приходилось трудиться предельно осторожно. И чем меньше его живой центр активничал, тем проще компьютерам было вместить в свои перегруженные системы всю нужную информацию, а тем более находить мельчайшие закономерности. Кроме того, Идалкуру было желательно раньше срока не дотягивать свою энцию до объекта, который предстояло изучить. Скорее всего, такие меры были излишними, но никто не знал, останется ли место для второй попытки, ведь при малейшей слабине непредсказуемая аномалия гипотетически могла бы неким образом адаптироваться или контратаковать.
Были предположения, что кубик Рубикона умеет отслеживать внешние события и, если кто-то попытается сжульничать при его сборке через управление вероятностями или нечто подобное, зарубать их поползновения на корню. Возможно, что и наказывать в особенно запущенных случаях, хотя проверять это пока никто особо не спешил. Вместо этого решили действовать тоньше. Инопланетная головоломка не позволяет использовать физические явления, заклинания, абстрактные формулы и всё остальное, что можно назвать объектами? Ну и пусть! Ведь энция состояла не из самих объектов, а всего лишь неких корреляций между ними. А если уж тысячи компьютеров, каждый микрочип в которых на порядки превосходил умственные возможности всего местного населения планеты, с таким трудом её видели, что уж говорить о заточённой сущности, которая едва распознавала происходящее даже вокруг своего прямого продолжения, конструкта из слизи и светящихся шаров?
Против даже слабого ортактора её рандомизаторы вряд ли бы устояли. Идалкур же сейчас должен был пройти сквозь них, как по широкому проспекту. И, используя новую привитую ему эническую силу, которую обычно называли интуицией, а знатоки - нордствованием, он также мог бы по косвенным намёкам получить гораздо больше интересных знаний о самой подобной аномалии, как бы хорошо та ни шифровалась.
- Просим прощения, - раздался голос в интеркоме, выдёргивая Испытателя из раздумий. - Нужно задержаться примерно на двадцать минут.
- Что такое? - он вздохнул и закинул ноги на подлокотник, краем глаза заметив, что Роханза спроецировала над собой недовольное эмодзи.
- У строителей возникла небольшая заминка. Сообщать вам подробности не имею права, простите. Если будет нужно, на месте всё уточнят.
Испытатель вновь вздохнул, устраиваясь поудобней. Ему нельзя было не только смотреть наружу, но даже ощущать, движется ли автобус над сумрачными пейзажами Обратной стороны, направляясь к полигону, или уже достиг цели, а может быть, вообще успел приземлиться, но всё ещё ждёт разрешения на открытие герметических дверей. Уже привычно Идалкур прикрыл глаза и отпустил мысли в свободный полёт.
И вот наконец раздался мелодичный звуковой сигнал, сопровождаемый радостной вспышкой лампочек. Через секунду левая стена автобуса вместе с частью пола раскрылись, столь быстро и плавно, словно телепортировались. Кресло вместе с молодым человеком на миг зависло в воздухе, подхваченное невидимыми силовыми лучами, развернулось к проходу и мягко выехало из недр машины. Идалкур дождался, пока оно опустится на покрытую регихалком мостовую, и только тогда, сдерживая нетерпение, встал. Роханза, как ни странно, успела высадиться даже раньше - использовала катушки личного дисторционного привода, чтобы не только расширить пространство в слишком тесном для неё проходе, но и позволить им вытолкнуть себя, подобно маленькому варп-двигателю, уже на лету начиная оценивать окружающую обстановку.
Почему их выпустили только сейчас, Испытатель понял сразу. Это место буквально сверкало новизной, и даже поверхность улицы не успела остыть после наносварки. Десятки строительных машин всё ещё парили в небесах, цеплялись суставчатыми лапами за крыши зданий, тихо копошились вдалеке, за циклопической стеной. Ради одного лишь этого исследования Альянс в кратчайшие сроки разработал и возвёл здесь не просто лабораторию или даже хорошо укомплектованную станцию, а целый научный городок с предельно надёжными системами защиты.
Идалкур восхищённо огляделся, хотя с такого ракурса увидеть многое на смог. Он стоял на относительно небольшой белоснежной площади или, скорее, площадке для транспорта и размещения различной дополнительной аппаратуры. От неё отходили три улицы - одна коротенькая позади, как единственный наземный путь к этому участку, а ещё две слева и справа огибали главную постройку. Значительная её часть была скрыта высоким забором, но при высоте в двадцать пять метров и восьмикратно большей ширине она просматривалась без проблем. Визитёр уже видел подобную конструкцию, похожую на угловатый кратер с массивным портальным блоком впереди и четырьмя башенками захватов по краям. И знал, что двухсотметровый безликий небоскрёб на самом деле висит между ними в воздухе, не касаясь ни единой части гнезда.
Чудовищный массив Сундука возвышался надо всем вокруг, как гора. Впрочем, за рядами приземистых строений, которые охватывали его по всему периметру, и даже ведущую наружу улицу накрывали тяжёлой аркой, виднелись другие, более привычные небоскрёбы, мощными ярусами поднимающиеся от центра городка к периферии. На кратер, несомненно, была похожа и вся эта база как таковая - главное здание в самом сердце, два основных кольца оборонных сооружений, а со стороны единственной улицы высилась совсем уж неприличных размеров стена, не просто гора, но настоящий хребет. Каждое здание уже само по себе могло выдержать падение в недра Солнца или массированную атаку большой армии Скульпторов реальности, но вдобавок, насколько Идалкур понимал, было доверху набито куда более могучей защитной техникой и различным оружием. Основная цель, конечно же, была в том, чтобы ограждать сам кубик Рубикона от возможных угроз внешнего мира, но на всякий случай организация готовилась и к неприятным сюрпризам с его стороны, благо что могла не экономить на этих ресурсах.
Но даже при беглом взгляде молодой человек также замечал вокруг более мирные детали. Характерное устройство тротуаров, с квадратными модулями, которые можно легко заменить на магазины, клумбы и тому подобное. Точки для крепления декоративных барельефов, горшочков с цветами, диванчиков и других приятных мелочей. Иные структуры, при помощи которых эту абсолютно утилитарную местность можно будет переделать в нормальное жилое пространство, а то и прирастить к уже существующему мегаполису. После этих экспериментов, само собой.
На весь этот осмотр у Испытателя ушло не больше пары секунд. Конечно, по сравнению с большинством жителей Альянса он не отличался особыми когнитивными возможностями - чтобы уберечь ценнейший энценизм от повреждений, а заодно снизить его собственное влияние на окружающий мир, многими необязательными усилениями вроде ускорения хода мыслей пришлось пожертвовать. Хотя молодому человеку это и не требовалось. За счёт того же энценизма он получил очень чуткую интуицию, а при подготовке её разогнали ещё сильней. Идалкур уже успел насладиться возможностью понимать, что и как происходит вокруг него, даже не задумываясь, инстинктивно. Знания приходили как будто сами, словно во сне. Правда, даже сейчас он не успевал заметить вообще всё, и встречающая делегация осталась без внимания.
- Добро пожаловать, и простите ещё раз за такую заминку!
Начальник этой базы, Эгус Моон, протянул ему широченную, но при этом на удивление костлявую ладонь. Идалкур уже пересекался с ним на этапе отбора кандидатов, однако только сейчас впервые рассмотрел вблизи. У него был облик здорового и умного человека, получившего отличную подготовку в энолианской Высшей Школе Слияния Сфер, но по земным меркам он выглядел довольно необычно. Сам по себе этот опытный политик был симпатичным и на первый взгляд добрым стариком - голубые глаза, пушистые усы, золотые очки на переносице. Но во всей его внешности чувствовалась некая духовная сухость, а необычайная правильность черт свидетельствовала о том, что этому человеку выпало пройти через долгий страшный путь. Ему было за семьдесят, и своей сухопарой фигурой ростом больше двух метров он походил на древний утёс. Лицо этого великана, словно вылепленное из железа, покрывали знакомые морщины - как у человека, упорно одолевающего нечто очень сложное. На коже не было ни единого волоска, под ней угадывались только ярко-розовые кости и жемчужные узлы айтиматерии.
- Да ничего страшного. Хотя я давненько не испытывал такой тяги поработать, или заняться хоть чем-нибудь, помимо просиживания штанов…
- Сейчас начнём, не беспокойтесь. Но вначале я должен спросить, как вам наш городок? Вопрос не праздный, это важная часть процедуры.
- Слишком практично, на мой вкус, не хватает какой-то живости. Но вообще довольно мило, особенно если учесть, для чего всё это нужно.
Ясные глаза за круглыми очками смотрели на Идалкура с вежливым интересом. Испытатель мгновение помедлил и обстоятельно пересказал всё увиденное - от особенностей здешней архитектуры с заделом на будущее до впечатлений от самого руководителя. Моон одобрительно кивал, а молча рассевшиеся поодаль специалисты, по всей видимости, снова принялись изучать сущность подопытного, действия, слова и прочее. Желая побыстрее с этим разобраться, Идалкур на ходу придумал компактный язык, где для всего хватило бы одной короткой фразы.
- Неплохо, но вы способны на гораздо большее, не так ли?
Очевидно, он намекнул на новые способности Испытателя, проверяя, насколько тот научился ими пользоваться. Да и какой иначе был смысл принуждать гостя к оценке того, что ещё минуту назад от него самым тщательным образом скрывали? Идалкуру предстояло работать только внутри Сундука, ему было совершенно незачем гулять по остальной базе, а тем более разглядывать её красоты и даже оснащение. Поэтому же его привезли сюда только сейчас, чтобы дать как самому подопытному, так и строителям максимум времени на необходимую подготовку.
Одной лишь интуиции, хоть и усиленной, ему было маловато для уверенного понимания вещей, которые он даже не видел. Однако у задачи явно имелось решение. А почему бы, подумал Идалкур, не использовать здесь то, в чём он действительно хорош, вдруг начальник говорит именно про это? Уж если такой ответ подсказала ему как раз интуиция… И он применил навыки ортактора к себе самому, выжимая из чуйки максимум, на что та была способна, притягивая самой своей энцией удачный результат. Это было сложно, но лишь усиливало его энценизм.
Это было совершенно не похоже на то, что обычно называют ингенионикой или попросту сверхсилой. Никакая энция не могла сама по себе менять объективную реальность - она была всего лишь свойством корреляций между случайными элементами мира, как жизнь существует только в виде необычного поведения материи или чего-то иного. Но, как живой организм может реагировать на соседние объекты, делать их своими новыми частями или преобразовывать, не оживляя, к примеру, когда от его дыхания тает снег, так и сам факт присутствия энценизма уже деформировал мировые сети совпадений. А во вселенной, где на каждом уровне всем заправляет чистая случайность, это была весьма существенная величина, и не важно даже, опирались ли подобные корреляции на законы природы, или возникали лишь как глюки статистики.
Обычно ортактор использовал их, чтобы цепь случайных совпадений буквально притянула его к успешному исходу дела. Но сейчас ему был нужен другой, более тонкий инструмент, не преобразующий, а воспринимающий. Ведь если энценизм состоит из корреляций, которые вовсе не обязаны иметь под собой реальную основу, Идалкуру достаточно было поискать там совпадение между, например, возникающими в его голове идеями и распределением компьютеров по зданиям этого городка. А если такового не найдётся, он мог создать его и самостоятельно.
Для надёжности оценок, впрочем, он всё же подкрепил своё наитие более реальными фактами. Вот едва уловимая игра света и тени на стене небоскрёба - что могло порождать именно такие узоры? Ветерок принёс запах как будто бы жжёной резины - что могло послужить источником как самого бриза, так и этих молекул? Что, невидимое за домами, скрытое внутри них, больше подразумеваемое, чем существующее, может влиять на сами подобные источники, делая их именно такими? Откуда идут солнечные лучи, колебания воздуха, ароматы, и как смещаются?
Всё стремительнее перескакивая с одной такой идеи на другую, молодой человек выстраивал в уме цельную картину. Какая разница, увидел ли он всё это на самом деле, или просто выдумал, если результат почти неотличим? Впрочем, полумеры его не устраивали, и он проходился по уже распознанным подробностям во второй, пятый, десятый раз, уточняя тонкости, замечая среди них самих новые совпадения, ускоряя общее понимание сути. Непривычная к такому голова слегка звенела, но это был приятный звон, знак, что интуиция работает на всю катушку.
Несомненно, это место находится где-то на востоке Атлантиды, южнее Меракорау, в пустыне. Альянс очевидно выбрал самую безжизненную область, чтобы строительные работы и гипотетически возможное начало апокалипсиса как можно меньше повредили природе. Сундук собран в соседнем диадроме, наверняка двадцать втором. Сам городок относительно небольшой, примерно километр на полтора, даже меньше, но продолжается чуть дальше, чем может показаться изначально. По микроскопическим обрывкам фактов, которые даже самому талантливому дешифровщику едва ли могли бы что-то сообщить, Испытатель понял, что эта база имела название «Гиворт» в честь мифологического места паломничества хезунгов, где хранился кристалл с запечатанным мечом Сеистима, весьма неоднозначного, но несомненно великого героя из иного мира. Самое то, учитывая, что кубик Рубикона был доставлен на эту планету очень похожим персонажем, и сам город предлагалось в дальнейшем использовать прежде всего для изучения боевых артефактов, которые почти наверняка будут приносить с собой новые гимахи.
Планировка городка не самая затейливая. Аккуратная решётка из двухсотметровых квадратных районов, пять на семь клеточек, названных просто по номерам. В зоне три-пять расположился Сундук, а вокруг него двумя кольцами выстроились фортификации. Все зоны, чьи номера начинались на двойку, были заняты одной сплошной стеной, укрывавшей голову базы. Там находились склады, жилые помещения, ангары с боевыми машинами, башни, где разместилось начальство, и вся прочая инфраструктура, не связанная с изоляцией центральной постройки.
Докапываться до сути форм и функций ортактору неплохо помогала даже его собственная история. Он проходил подготовку в том городе, где раньше хранился кубик, чтобы держать подопытного подальше от как перевезённой на новое место аномалии, так и конструкта. Испытателю не рассказывали обо всех его новых умениях, потому что он должен был сам их обнаружить в нужный момент. Поэтому его первая, наиболее ценная тренировка случилась лишь перед самым началом основных работ и забот, позволяя приступить к эксперименту на пике могущества.
Каждая такая мелочь вносила свою лепту в процесс. Откровения росли по экспоненте, и под весом этой кучи крошечных травинок рушились самые прочные секреты. Идалкур настолько преисполнился в своём познании, что пару раз даже запнулся, пытаясь успеть озвучить всё, до чего дошёл. Он бы предпочёл выражать мысли телепатически, но увы, человек с подобными навыками создал бы всем, включая себя, массу неудобств, и вдобавок это могло повредить эничной системе. И не только его личной, но также другим энценизмам, чужим или автономным.
Очень скоро Испытатель составил максимально полное представление об этой базе, её населении и землях вокруг. Здесь находились ровно семьсот разумных существ, включая самих гостей, из которых к человеческому роду так или иначе принадлежали четыреста два. Почти все они были агентами, сидящими за пультами управления в зданиях или транспорте. Кроме них, тут были двадцать пять учёных, сорок восемь рабочих и некоторые другие специалисты, общим числом семьдесят семь. Практически ничто не могло укрыться от его интуитивного обзора.
Конечно, не абсолютно всё. Некоторые проблемы возникли с эктоплазмой, наполняющей как сам Сундук, так и некоторые сооружения вокруг него. Вырожденные смыслы путали мысленный взор Идалкура, глушили помехами не слабее, чем, как говорят, сам кубик. Однако некоторые последовательности были и в ней, так что ортактор, напрягшись посильнее, сумел протиснуться сквозь них, докопавшись до хотя бы самой общей сути тамошней среды, ситуации, обстановки. Разглядеть пусть не детали подобных сгустков, но их форму, плотность и прочие черты.
Гораздо тяжелее оказалось пробиться энцией сквозь анексарт. Его нутро полностью отсекалось от окружающей вселенной, и даже время там текло независимо - настолько, что его невозможно было даже сопоставить с внешним, пока машина работала. И всё же на глубинных ярусах реальности, вроде индициона, прямая связь всё ещё существовала. Да и предыдущие перемещения сотрудников базы внутрь или наружу оставили в мире определённые следы… Дальше ортактору оставалось только вспомнить основы онтоматики и метаэдроники, ещё покрепче напрячь условное чутьё, а затем перевести ответ в плоскость, понятную человеческому рассудку. Идалкур имел лишь крайне фрагментарное представление о том, как именно работают подобные технологии, но это не помешало догадаться обо многих модификациях этого комплекса.
Впрочем, одно место он так и не смог рассмотреть. В самом центре Сундука, под защитой разрывов времени и самой ткани реальности, за плотнейшими эктоплазменными облаками, среди прямого продолжения тех же абстрактных сходств, закономерностей, взаимодействий зияла пустота. Испытатель бился так и эдак, но даже мимолётным ощущением не смог проникнуть через подобный изолятор. Все остальные ряды стен и пропастей давно уже пали под натиском ортакторского энценизма, но эту область не удавалось представить даже как просто черноту.
- Я восхищён, не скрою, - он всё же сдался и перевёл дух. - Но как вам это удалось? Не чувствую ни следа эристи или даже отталкивания!
- О, это очень интересный вопрос! - краем глаза глянув на учёную комиссию, Моон улыбнулся. - Эту идею подсмотрели на центральной базе.
Коротко кивнув, Идалкур добавил эту новую идею к уже доступному набору. В защитные приспособления Совета входило ошеломительное множество систем, само существование которых часто бросало вызов современной официальной науке организации. Да, начальник городка мог предложить Испытателю решить подобную задачу, раз уж кубик Рубикона тоже не удалось понять в рамках разрешённых знаний. Но это место было сделано до ужаса надёжным и предназначено для обычного персонала, даже не высокорангового, а следовательно, вероятность того, что здесь могли использоваться непостижимые технологии, стремилась к нулю. Значит, секрет тотального подавления энции бы связан с теми, которые понятны и хорошо известны. Таковых было немало, но из тех, что применялись в основном Стратегами, подходила лишь одна.
- Вложенные анексарты, конечно! - гость сухо рассмеялся. - Если даже корреляция проскочит через первый слой, последующие её обрубят.
- Прекрасная догадка. Да, всё именно так. Но при этом между ядром кубика и аномалией в «Ховерхайме» всё ещё фиксируются сигналы.
- Вы уверены? Не верится, что такое вообще возможно, это противоречит фундаментальной логике. Если уж даже энция туда не проходит…
- Мы располагаем фактами, но пока ещё не знаем, как их трактовать. Наши научные консультанты высказали несколько гипотез, но не более.
- То есть кубик и конструкт продолжают оставаться единым целым, несмотря ни на что? Может быть, через геноты? Хотя нет, я бы это узнал…
- Подобная версия уже была проверена и не подтвердилась. Они образуют единую сущность, но её неделимость обусловлена чем-то иным.
- Могу погадать на кофейной гуще ещё. Но будет легче, если я сам увижу всё вблизи. Мне продолжить тут, или можно приступить к работе?
- Этого достаточно, спасибо, всё замечательно. Роханза, можете пройти за Идалкуром, дополнительные инструкции вам передадут на месте.
Снова кивнув ему, ортактор в сопровождении могучей агентессы отправился к массивной арке входа. Понадобилось некоторое усилие, чтобы немного приструнить разошедшуюся интуицию, перестать извлекать бесчисленные горы пониманий из всего вокруг. Тушить её совсем было нельзя, но, на счастье, Испытатель уже представил то, что начинал видеть своими глазами, и мог просто подтверждать догадки. В сравнении с теми океанами прозрений лёгкое дежа вю было вполне терпимым. Нужно было только продержать требуемое состояние до конца занятий.
Технически, этот энценизм был суперсилой не Идалкура, а самой вселенной. Он находился как бы везде и сразу, а через Испытателя просто сфокусированно проявлялся. Тем не менее, главная его часть состояла именно из корреляций между элементами тела молодого человека, и учёным с инженерами пришлось немало постараться, чтобы закрепить данную энцию именно там, сделать менее зависимой от окружающих условий. Только так можно было гарантировать, что усиленное ортакторство не распадётся, когда двери анексарта обрубят систему по краям.
Клеточные компьютеры, ставшие частью сути Идалкура, подключились к локальной сети вначале одной анекс-камеры, затем следующей, и так далее, незримо следуя за гостем. Через них стали перекачиваться целые горы абсолютно беспорядочной на вид информации. На самом деле это были тщательно подобранные файлы, потоки и взаимодействия которых мягко, но надёжно подхватывали энцию Идалкура, образуя новый субстрат для потерянных закономерностей, а заодно отражая помехи, вносимые кубиком, и даже, если энциологи сумели всё удачно рассчитать, позволяя ортактору гораздо эффективнее пробиваться через вероятностную защиту аномалии. Тщательно спланированный хаос против искусственно усиленной до предела энтропии. Пугающе сложный порядок, кажущийся случайностями, против точного механического генератора бреда. Почти обычный современный человек против могучего древнего постчеловека и его загадочных хозяев. Что ж, ради такого сражения умов и искусств стоило потерпеть некоторые неудобства! Испытатель улыбнулся, предвкушая опасный, но столь интересный труд.
А как только он отправился на своё место работы, и пятый уровень блокираторов окончательно отсёк его от внешнего мира, по всему городку немедленно включилась огромная сеть генераторов событий. Им не нужно было быть мощными - хватило легчайших, но максимально точно направленных уколов. Здесь броуновское движение направило частицы чуть иначе. Там одному из техников вместо мимолётной мысли про фасоль пришла другая, об автомобилях. Миллионы подобных изменений, произойдя в определённых областях реальности, стали действовать как эристические волны, создавая своеобразный спор между объектами, безвредный для них самих, но мгновенно разрушивший все мелкие остатки того энценизма, выкорчевавший самые большие, стабильные, способные прорасти вновь, ну а мелкие уже испарились своим ходом.
Вначале ортактор прошествовал через дюжину залов в самом здании гнезда. Первым делом его заставили облачиться в полный скафандр, и предельно тщательно почистили костюм снаружи. В следующей комнате оказались два довольно массивных экзоскелета - явно не обычные мираксы, а некая модификация. Идалкур подошёл к своему доспеху, бегло осмотрел, после чего активировал. Роботизированный панцирь во мгновение ока раскрылся, словно многослойный цветок, и тут же обернулся вокруг молодого человека, автоматически подстраиваясь под его фигуру. Краем глаза тот успел заметить, как в подобную броню, только изначально имевшую форму шара, облачается и агентесса. Несмотря на то, что собственные доспехи Роханзы были настолько же несокрушимыми, они пропускали наружу излучения её души - а этого старались избегать, памятуя о поведении конструкта и предполагая, что кубик тоже может не лучшим образом относиться к кауформам, или повреждать их ненарочно. Труднее всего инженерам было разработать аппаратуру, которая одновременно сумеет уберечь Испытателя, как можно меньше провоцировать аномалию, и в то же время позволит видеть его полноценно разумным существом, а не просто омническим компьютером или движущимся предметом, который можно без зазрения совести ломать. По крайней мере, тут ничего лучшего никто предложить пока не смог.
Когда оба визитёра прошли все надлежащие проверки и процедуры, их допустили к порталу. Идалкур ощутил, как его будто бы подхватывает незримая рука, выдёргивает из вселенной и через неуловимо промелькнувшие, но космически широкие просторы переносит в святая святых этой базы, неприступные недра Сундука, впервые давая возможность их воспринять. Когда он наконец остановился, и энценизм восстановил отрубленные корни, Испытатель, как предписывали инструкции, занялся беглым, однако всесторонним осмотром места, где станет трудиться.
Сказать, что этот комплекс внутри был значительно больше, чем снаружи, было бы преуменьшением. Его внешняя ширина составляла сотню метров, но между стенами и маленькими комнатками, висящими среди них, можно было уместить небольшую планетную систему. И каждый кубический миллиметр этого пространства был заполнен тучами эктоплазмы - настолько плотными, что даже физический вакуум с громадным трудом удавалось удерживать многократно сложенным свёртком, а не скукоживаться в бессмысленный клубок. Более того, эти причудливые облака не висели мёртвым грузом, а пребывали в непрерывном движении, устремляясь от дальних генераторов к центру. Целые рукотворные созвездия, скопированные с барьера элвурмов, который удерживал всю мультивселенскую массу ниффирота, вполне мог бы помочь и здесь.
И, словно этих метров ультимативной брони, расширенного континуума, рассечённой много раз истории, могучего омнического прилива было мало, все поверхности здесь покрывали вензеля волшебных рун. Узоры, подсмотренные в Шаннаме, очень качественно перекрывали потоки информации как таковой. Подобным образом, как слышал Испытатель, был защищён комплекс, где исследовали баншур, и работавшие там десятилетиями сотрудники не испытывали никакого неудобства, поэтому такую же систему решили повторить здесь, тоже на всякий случай.
Впрочем, основной упор был сделан всё-таки на анексарты, надёжные и давно понятные. За дверями первого оказался такой же вложенный космос, но поменьше и попроще. Внутри следующей камеры тоже, и так до конца. Идалкур отметил, что они регулярно синхронизируются между собой и с внешним миром, последовательными волнами передавая наружу немного избранной информации. Ускорять с их помощью время не требовалось, раз кубик и конструкт всё равно живут по собственным независимым часам. Более того, эксперимент было выгоднее проводить именно в прямом эфире, чтобы оперативно реагировать на возможные неурядицы или другие интересные события. И передавать ортактору дополнительные указания, но при этом не позволять ему самому или аномалии подсматривать наружу, хотя бы в пределах городка.
В общем, Идалкур и Роханза остались наедине с неизвестно чем. Конечно, внутри Сундука были и другие комнаты, защищённые столь же надёжно. Там находились научные команды, дипломаты на случай, если объект действительно окажется разумным, Разведчики и некоторые другие специалисты. Сейчас они молча наблюдали за действиями Испытателя, поведением кубика, исправностью систем лаборатории, или просто ждали, готовые броситься на помощь. Даже отряд визионистов, которые отвечали за мириады собственных артефактов и заклинаний.
А за всей этой многоуровневой защитой визитёров ждало единственное маленькое помещение, не считая тамбура. В крошечной лаборатории находились только пьедестал с кубиком да рассредоточенные по стенам разнообразные детекторы, компьютерные терминалы, фабрикаторы и прочее стандартное оборудование. Идалкур принял в свой разум меметический ключ, позволяющий использовать всё это добро. Открыл на ближайшем экране документацию по кубику и конструкту. Вывел на голограммах листы инструкций. Оглянулся посмотреть, как в самом углу каморки умостилась Роханза, синхронизировавшись с переходниками и дополнительно укрыв собой единственную дверь. Тихо вздохнув со смесью лёгкого недовольства слишком уж затянутым началом и предвкушения новых удивительных открытий, ортактор принялся за чтение.
Прежде всего нужно было ещё несколько раз повторить тот предыдущий опыт, который неожиданно сдвинул изучение кубика с мёртвой точки и заставил Альянс построить этот полигон. Кто бы мог подумать, что объект достаточно всего лишь стукнуть электрическим током, чтобы в его ауре запустились прежде неизвестные, да и до сих пор малопонятные настройки? Хотя заметных сходств этого кода с артефактами древних атлантов пока не отыскали, сама корреляция выглядела подозрительно. А значит, вначале аномалию следовало стукать аккуратно, не доводя до полной активации. Здесь способности ортактора были необязательны, но всё же очень полезны, ведь никто доподлинно не знал, как долго кубик можно подвергать подобному воздействию. Станет ли процесс пробуждения в какой-то момент необратимым, и если да, когда именно.
Кроме того, ортакторство должно было помочь разобраться с этой аномалией значительно быстрее. Загадочный артефакт не просто наводил хаос на себя и своё содержимое - он с невероятной силой мешал управлять своими вероятностями кому бы то ни было извне. Поэтому здесь невозможно было задействовать обычные Тайзенские протоколы, особенно четвёртый, чтобы при помощи генератора событий сходу получить верный усреднённый ответ или определить диапазоны истин. Но против энции, опять же, кубик должен был оказаться бессилен, потому что та не реагировала с ним напрямую - да, опиралась на некоторые реальные корреляции, однако же они существовали только в поле абстрактной статистики. А значит, чтобы помешать и этому, артефакт должен был уничтожать всю информацию о себе, отовсюду, чего очевидно не делал.
Упростить работу другими способами не получалось. Машинка из неведомых миров будто бы неким образом отслеживала всю собственную историю, и попытки ясновидения, путешествия сквозь время, использования гиперразумов, которые тоже видят каждый момент своей жизни одновременно, или другие темпоральные жульничества в лучшем случае приводили к самопроизвольному запутыванию головоломки. Ну а в худшем кубик наказывал за такое, и иногда действительно очень жёстко. Идалкур узнал, что в процессе строительства этого городка одному из очень опытных Парагонов поручили узнать, какие меры защиты могут запустить ещё неизвестные системы объекта. И всеведущий мистик выдал ужасно длинный список - фортунология, нелинейное время, перемещение самого кубика сквозь время, алфизика, индиционика, даже теаматика, каждая ситуация со своим собственным эффектом, от просто неприятных до катастрофических… Увы, какие именно последствия ждут в подобных случаях, определить не удалось даже ему, он лишь обозначил пункты. Впрочем, если верить его словам, а уж в них точно сомневаться не приходилось, всё это относилось только к нечестному раскрытию головоломки, и просто находиться рядом могло что угодно.
Идалкур задумчиво смотрел на причудливо перекрученную, многомерно сложенную систему медно-титановых деталей с крошечной, тускло светящейся сферой почти в самом центре. Его интуиция молчала, но только потому, что ей было не с чем взаимодействовать - объект просто покоился на пьедестале. И наконец, вернув мысли в обычное русло, он вытянул ладонь с артефактом к электродам, укреплённым на потолке.
Чтобы удерживать его там, приходилось тянуться изо всех сил. Таким образом, если что-то пойдёт не так, кубик просто выпал бы, разрывая этот контакт. И тем более непросто было прижимать его к обоим электродам сразу. Почти сорока ампер было вполне достаточно, чтобы убить даже укреплённый организм альянсовца, и, хотя ортактора защищал многослойный бронированный костюм, рисковать никто не собирался.
Металлические поверхности с тихим звоном соприкоснулись, и Идалкур ощутил, как что-то происходит. На экранах шлема и парящих вокруг него голограммах высветились схемы алфизической ауры объекта, цветные диаграммы, бешено змеящиеся графики, ряды чисел… Самому экспериментатору они ни о чём не говорили, но он знал, что тут начинается. Древняя машина пока ещё неуверенно, но всё быстрее оживала.
Испытатель зачарованно смотрел, как над поверхностью кубика, не касаясь его граней, возникают узоры из тонких линей прекрасного белого цвета. Должно быть, даже униформа Стратегов не могла похвастаться такой идеальной белизной. Она не разгоралась - была с самого начала полной и совершенной. Угловатые очертания рисунка дополняли её поистине неземными, ни на что прежде виденное не похожими формами.
Ровно через полторы секунды Идалкур опустил руку. В тот же миг волшебное сияние погасло, так же стремительно, как возникло. Испытатель по инструкции взглянул на объёмный дисплей. Массивы многомерных датчиков тщательно запечатлели весь процесс - даже те его части, что были недоступны прямому восприятию молодого человека. Компьютер изобразил развёртку узора и тщетно отыскивал в нём скрытый смысл.
Умений ортактора тоже оказалось недостаточно, чтобы найти корреляции этих линий с чем бы то ни было. Это наводило на крайне нехорошие подозрения, заставляя вспомнить об интарсиантах и некоторых других аномалиях, источники которых, как кажется, располагались далеко за пределами вообразимой реальности, от которой здесь не было даже самых абстрактных идей. Приходили ли гимахи из подобных земель, или же тут была просто очень хорошая маскировка, настолько мощная, что сам её факт невозможно было распознать даже в ходе намеренного поиска? Лучшие учёные, визионисты, даже андивионщики до сих пор этого не узнали. Воистину, если альянская сверхнаука сталкивается с тем, что не может разгадать в первые несколько часов, то биться над решением наверняка будет несчётными годами, и тут было именно так.
Выждав минуту, ортактор прислонил кубик к электродам ещё раз. И ещё. Но даже после пятидесятой попытки рисунок оставался абсолютно тем же самым. Зато сверхчуткие детекторы смогли собрать на порядки больше информации, отфильтровать все случайные помехи, вносимые аномалией, от более стабильных механизмов и закономерностей, подтвердить, что для каждого наблюдателя орнамент выглядит идентично.
От опытов с мошенничеством решено было воздержаться. Предыдущие такие попытки уже выявили, что кубик покрывается узорами других форм и цветов, в зависимости от метода взлома. Правда, из всей обширной палитры, на которую намекнул Парагон, организация пока видела только синий и оранжевый, но их значение тоже не поддавалось никакой расшифровке, а общая идея появления была уже достаточно ясна.
Ради интереса Идалкур запросил информацию о том, как себя сейчас ведёт конструкт. Возможно, подумал он, это как-то поможет? Но нет, и здесь всё тоже было по нулям. В движениях и трансформациях объекта, который являлся, судя по всему, прямым продолжением спрятанной внутри кубика сущности, не удавалось разглядеть никаких внятных паттернов. Если он и реагировал на действия с машинкой, то все реакции терялись в обычном хаосе его движений. Причём степень беспорядка тоже скакала без малейшей видимой связи с происходящим, и здесь решительно не за что было зацепиться даже могучему энценизму. Испытатель мог бы посетовать, что ему недодали сил, однако он и так уже являлся венцом усердных дружных трудов множества разнообразнейших специалистов, и сверх этого организации было нечего предложить.
Значит, кубик и сфера внутри него были двумя разными аномалиями, которые лишь по воле авторов оказались соединены? Но даже в таком случае между ними должна была иметься связь! Например, головоломка сдерживала центральную сущность. А та, в свою очередь, питала механизмы этой внешней оболочки, наделяя их некоторыми особенно зловредными свойствами. Идалкур проверил обе эти гипотезы своей интуицией, и ему показалось, что всё устроено именно так. Хотя информация заметно искажалась, ибо внутри кубика корреляции всё время сдвигались, не позволяя энции укорениться на достаточно долгий срок, чтобы Испытатель успевал что-то разведать. С помощью даже очень долгой серии ортактов получалось лишь приблизиться к разгадке, однако же схватить её саму оказалось невозможно, как бы он ни старался.
Последней частью первого эксперимента была попытка вращать детали головоломки одновременно с пропусканием электричества. Идалкур сумел проделать это лишь благодаря тому, что экзоскелет мог заблокировать суставы. Действительно, всё получилось, хотя собирать кубик только во время коротеньких разрядов оказалось довольно тяжело. И никакой разницы с обычной сборкой, судя по всему, это не создавало.
Световые линии при этом сдвигались, огибая выступающие или скрывающиеся блоки, но в целом их вид не менялся. Испытатель мысленно сравнил их с тем, как если бы они были изображены на поверхности очень эластичного мячика. Правда, в данном случае не было никакой поверхности - орнамент возникал буквально среди ничего. За его появление в определённых точках отвечали лишь с громадными усилиями различимые компоненты ауры, но алфизикам, видимо, прежде не доводилось сталкиваться ни с чем подобным. Хотя это как раз не вызывало удивления, ведь сама возможность настройки по координатам была обнаружена только совсем недавно. И всё же, когда ортактору наконец позволили расслабиться, он ещё долго держал кубик перед собой, гадая, насколько же тот превосходит всё, что известно альянским гениям.
Второй эксперимент был гораздо более непредсказуемым и важным. Испытатель вновь прижал головоломку к электродам, следя за ней лишь краем глаза, а основное внимание сосредоточив на таймере и экране анализатора аур. Прошла секунда, полторы, ещё немного… Так далеко ещё никто не заходил. Кусочки алфизического кода срастались, рекомбинировались, открывали в себе новые функции, всё как прежде, но на сей раз точка невозврата была пройдена. Чужеродный артефакт ожил, и продолжал излучать белое сияние, даже когда Идалкур опустил руку.
Никто не ведал, как его отключить. Предполагалось только, что это в принципе возможно будет сделать. Древний гимах Демашту несомненно успел перед смертью активировать эту странную машинку, а альянсовцы нашли её уже усопшей. Оставалось лишь надеяться, что расчёты верны - именно ортактор сумел бы обойти защитные системы аномалии, а значит, безопасно управляться с ней, и в том числе прояснить этот важный момент. Ну а если нет, кубик можно было бы оставить в анексарте ещё на тысячелетия, ожидая, пока он, к примеру, разрядится сам.
Что ж, сейчас он был заряжен и, как интуитивно понимал Идалкур, исправно работал. Однако никаких спецэффектов или других проявлений его активности молодой человек ещё не замечал. Он подождал, пока бессчётные приборы разглядят кубик со всех сторон, проникнут своими расширенными взорами через оболочку, насколько это им удастся. И сам начал помогать им по мере сил, получая интуитивные откровения о некоторых интересных чертах артефакта, а затем позволяя экзокортексу, встроенному в доспехи, транслировать эти мысли командам учёных.
И вот наконец настала пора действительно начинать тест. Испытатель затаил дыхание, стараясь не ставить никаких конкретных целей, чтобы кубик реагировал сам. Выбрал наугад одну из частей головоломки, выступающую чуть дальше прочих. Очень плавно повернул вокруг оси…
Идалкур сразу заметил, как что-то изменилось. Вначале лишь интуитивно. Мгновение спустя увидел, как графики на рядах экранов бешено скакнули… Да и сами ряды экранов как будто бы скакнули тоже? И только затем он осознал, что лаборатория стала выглядеть немного иначе.
В первую секунду он испугался, решив было, что его закинуло в неведомую параллельную реальность. Не то чтобы у альянсовцев это была обычная практика, но периодически подобное случалось. И, как прозрачно намекнул Парагон, возможности кубика теоретически могли такое провернуть в определённых условиях… Но нет, вокруг продолжалась всё та же самая энция. Хотя некоторые корреляции сдвинулись, общая картина бытия оставалась прежней, да и трансляция от наблюдателей не прервалась. Уж современные системы бы точно заметили неполадку.
Это было именно трансформацией локальной реальности, но очень необычной, почти не задействующей метаптоза. Испытатель вгляделся в экраны, параллельно слушая дискуссию учёных. Им явно не хватало информации для оценки, так что ортактор решил продолжить свой труд.
Он дождался паузы в спорах и повернул уже другую часть машинки. Один из фабрикаторов, встроенных в нерушимую стену, неожиданно оторвался от неё и, влекомый невидимой, однако неостановимой силой, пролетел через всю комнату. Там, всего лишь в паре сантиметров от других приборов, он так же резко остановился, но не упал, а завис в воздухе. Испытатель крайне осторожно, на доли миллиметра, сдвинул грань, которая выступила из четырёхмерно спаянного пространства, заняв место предыдущей. Тотчас же за его спиной преобразилось ещё одно устройство - тяжёлый рекватриевый диск ретиносферы внезапно оказался сделанным из сверхсжатой массы нейтрония. Чуткая система защиты увидела это и успела заключить деталь в силовое поле, не позволяя ей взорваться, однако гиперфонарь был необратимо повреждён.
Вздрогнув, ортактор поискал какие-нибудь корреляции между этими событиями и состоянием кубика, формой, внутренними процессами, чем угодно, даже своими собственными чертами. Но тщетно, все воздействия выглядели абсолютно случайными. А впрочем, не совсем уж все!..
Испытатель, напрягая интуицию пуще прежнего, покрутил грани кубика ещё немного. Каждое движение приходилось поручать экзоскелету, а не собственным рукам - только механические приводы могли повернуть его пальцы строго на пару микронов, чтобы приборы и наблюдатели могли заранее увидеть, что именно с чем конкретно происходит. Если цель, выбранная артефактом, и принцип её сдвига выглядели условно безопасными, поворот можно было продолжить дальше - медленно, выверенно, фиксируя каждый момент необычной метаморфозы. В ином случае Идалкур брался за другие блоки, продолжая попытки нащупать за ними закономерности. Пока было неясно, каким конкретно образом гимах планировал использовать подобный механизм, но вариантов, боевых или не очень, с каждым вращением обнаруживалось всё больше.
После ещё трёх повреждений оборудования научная команда дистанционно подключилась к уцелевшим фабрикаторам и создала вдоль стен лаборатории тысячи простых геометрических фигур из различных материалов. Это помогло, объект начал делать целью преимущественно их.
Раньше, понял молодой человек, спящий кубик был настроен на самого себя, и при поворотах граней менялся лишь он сам. Но сейчас его сила была вновь обращена во внешний мир, выхватывая оттуда некоторые объекты, или даже подцепляя само пространство лаборатории, и смещая их. Несмотря на то, что внешне этот артефакт выглядел как классическая головоломка, аналоги которой существовали у множества цивилизаций, в действительности он был универсальным инструментом для преображений бытия. Да, кубик мог двигать указанные вещи по всем осям пространства, времени, эптики, даже раценности… И как будто бы даже в имперометрических координатах - наивысшем уровне реальности, доступном современной науке, где находились чистые абстрактные уравнения, графики которых создавали весь здешний мир.
Возможности кубика, даже настолько неуправляемые, казались почти безграничными. Он мог облекать эскизы идей в физическую форму и низводить укреплённый регихалк до мимолётных воображаемых фантомов. Извлекать подразумеваемые вещи из самых узких промежутков между существующими. Легко отматывать их возраст к первой секунде вселенной или, напротив, ввергать в невероятную старость. Менять саму их сущность на синонимы. Несмотря на то, что выбор каждый раз происходил случайно, ортактор понемногу начал предугадывать его.
Однако отсутствие полного контроля было явно неправильным. Испытателю даже не требовалась интуиция, чтобы это понять, вполне хватало общей логики. Ну не могли хозяева гимаха отправить его сюда, вооружив штуковиной, которая способна навредить ему самому похуже, чем врагам! А уж энценизм и вовсе почти кричал о том, что все связи тут так или иначе стремятся к единому центру, обрисовывают его, позволяя узнать вид недостающего компонента. Того, без чего этот артефакт при всём старании не сможет раскрыть и малой доли своего потенциала.
- Кажется, кубик что-то ищет… Нечто живое… Думаю, я знаю, что ему нужно. Запрашиваю разрешение на внешнюю модификацию доспеха.
Проговаривать детали было незачем, универсальные переводчики легко считывали информацию, скрытую меж слов. Хотя сам Идалкур ещё не знал, что конкретно станет делать, лишь наметил общую концепцию, руководителям эксперимента было достаточно и этого. И долго ждать не пришлось. Изучив все аспекты ситуации, начальство одобрило его запрос, однако добавило от себя несколько небольших рекомендаций.
Молча кивнув, молодой человек принялся за работу. Обычно такие дела поручали другим специалистам, но здесь гораздо лучше справился бы сам Испытатель, который, к тому же, действительно соскучился по труду. Он направил всю свою интуицию внутрь артефакта, разыскивая сведения о генах гимаха. Конечно же, полной записи кода там не хранилось, иначе Идалкур или кто-то другой уже бы его распознал - однако ортактор нацелился на нечто совсем иное. На данный момент Альянс видел всего лишь двух пришельцев из Кадима, и в плане биологии они не имели, по сути, ничего общего. Да, оба были далёкими потомками человека разумного, но их эволюционные пути разошлись чрезвычайно давно. Но всё же, хотя кубик был предназначен для Демашту, жившего тысячи лет тому назад, Эргалим тоже думал до него добраться, а это недвусмысленно намекало на существование общего паттерна, своего рода гимаховой метки, которая оставалась всё это время неизменной.
Иными словами, Идалкур искал то, что умел чувствовать лучше всех. Особые корреляции, вшитые в саму природу кубика, его механическое устройство, абстрактные параметры, все взаимодействия и взаимоотношения, до которых только удавалось дотянуться. А пока мозг изо всех сил улавливал и складывал воедино фрагменты нужной информации, руки летали по клавиатуре фабрикатора. Испытатель действовал тут, как обычно, без раздумий, наугад, позволяя телу машинально следовать за сознанием и ортактом. Он даже отдалённо не представлял, на какие последовательности атомов отреагирует объект, поэтому просто взял готовые клетки и старался воссоздать в них найденные закономерности.
Через некоторое время он решил, что всё готово, выставил таймер на пару секунд и засунул руки в выходное отверстие машины, используя компьютер экзоскелета, чтобы максимально точно расположить их в пространстве. Аппарат выждал указанное время и сотворил вокруг обеих перчаток тяжёлого доспеха новый слой - тонкие ткани, пронизанные сосудами, с цепочками крошечных сердец и примитивных лёгких. Просто кожу, которая могла бы оставаться живой до окончания тестов. Испытатель был уверен, что на мёртвые или даже умирающие ткани артефакт едва ли станет отвечать. И в самом деле, что это было бы за оружие, для доступа к которому достаточно приложить руку убитого владельца?
Похоже, клетки успешно прижились и начали работать. Идалкур пошевелил пальцами и кистями, сделал более сложные движения, проверяя надёжность этой странной плоти. Сигналы от её рецепторов считывались датчиками брони, телепатически передаваясь молодому человеку, а сам он регулировал процессы в ней через слабые электрические импульсы, создаваемые эманаторами на запястьях. Система была не очень элегантной, но всё же вполне компактной и аккуратной, а главное, приемлемо правдоподобной. Во всяком случае, ничего более похожего на тело живого гимаха ортактор предложить не мог, а воссоздание тканей Эргалима почему-то казалось ему совершенно ошибочным подходом.
Взяв кубик этими новыми органическими пальцами, он ощутил, как тот словно бы вдумчиво и неуверенно пожал ему руку в ответ. Конечно же, не буквально, даже без прямого взаимодействия, только на уровне идеи - но это было самое точное сравнение, какое удалось подобрать молодому человеку. У этих процессов не было ничего общего, кроме очень смутного сходства того же плана, что и тот генетический паттерн.
Ну, даже такая реакция артефакта уже обнадёживала. Идалкур снова повертел блестящие детали головоломки. Делать это настолько мягкими руками с микронной точностью оказалось куда сложнее, поэтому эксперимент вышел хоть и не таким же грубым, как первые попытки, однако сильно резче последующих. И всё же выяснить главное ему удалось. Даже сейчас кубик продолжал воздействовать на окружение хаотично.
Роханза тоже отметила, что не видит тут заметных изменений. Испытатель пристально уставился на артефакт со смесью лёгкого раздражения и возросшего интереса, пытаясь догадаться, что же тому не нравится сейчас. Характеристики тканей были подходящими, у гимахов вполне могли такие быть. И гены были уникальными - кубик воспринимал их не как вражескую попытку реанимировать павшего священного воина или как-то ещё притвориться своим. С этой стороны обман удался, но не хватало чего-то другого. Идалкур уже догадывался, в чём же здесь может быть проблема, но всё ещё старался найти альтернативный, хотя бы немного менее опасный и затратный подход. Увы, был лишь один.
- Всего этого недостаточно. Объект меня видит, но попросту не понимает, что нужно делать. Запрашиваю разрешение отойти от инструкций.
На том конце теленексового канала повисло напряжённое молчание. Старый политик совещался со Стратегами филиала. Наверняка спросил и у затаившейся Роханзы, как она к этому относится, не хочет ли заранее покинуть зону испытаний, если опасность эксперимента внезапно возрастёт. Но агентесса лишь сильней поджала лапы, упрямо выражая готовность стремительно кинуться вытаскивать подопечного из беды.
- Сам по себе кубик практически безопасен, - успокаивающе добавил ортактор. - Я могу избежать проблем, но только если буду работать так.
Да, он чувствовал, как нужно действовать, хотя не мог объяснить словами, что именно ощущает, и для большей гарантии мог дополнить свои действия силой энценизма. Опять же, хоть раньше чужеродный артефакт и был неактивным, все контактировали с ним напрямую, ну или, как минимум, без непроницаемой брони. И если кубик перестанет вести себя настолько непредсказуемо, разве это не сделает опыт безопасней?
Моон и остальные тоже понимали эту логику, но решение им от этого не начинало нравиться больше. Однако профессия молодого человека по определению была рискованной, да и вся полученная информация немедленно передавалась наружу, поэтому наверняка не сгинула бы вместе с ним. И ортактор продолжал уверенно смотреть в экран, ожидая, пока старик окончит телепатическую беседу. Наконец, тот заговорил.
- Я могу выдать вам такое право, если вы настаиваете. Однако должен быть уверен, что вы осознаёте возможную угрозу для себя и других.
- Совершенно твёрдо, насколько позволяет моя новая интуиция. А она, как вы видели, работает безотказно. Я готов принять ответственность.
- Собираетесь ли, в таком случае, работать исключительно наугад, положившись на случай, или заранее принять меры предосторожности?
- Постараюсь принять меры. У меня все руки в сентицитах, которые уже не так важны. Из них должен получиться хороший предохранитель.
- Что ж, Испытатель Идалкур, с этого момента вам назначается высший, восьмой класс профессии. И разрешается произвести эти действия.
Поклонившись в ответ, тот ещё раз прикинул, что и как собирается менять. Сама идея была исключительно простой, но в таких планах почти всегда оказывались свои подводные камни. И, хотя молодой человек был готов рисковать, он не собирался делать это понапрасну. На всякий случай он перекинулся парой соображений с телохранительницей и научной командой из соседнего помещения, после чего открыл доспехи.
Одновременно с этим он отправил кибернетическим тканям своих ладоней приказ перестроиться определённым образом. У ортактора прежде не бывало навыков метаморфа, но в его память уже загрузили необходимый минимум чужого опыта, а остальное он мог без особенного труда додумать и самостоятельно. Наполненные айтиматерией клетки, почти неотличимые от настоящих человеческих, образовали широкие мосты между его настоящими руками и псевдогимаховой кожей. Для этого не требовалось снимать скафандр целиком, только нарушить его полную герметичность в некоторых точках - что, однако же, само по себе делало всю подобную изоляцию бесполезной. Но сейчас Испытателю нужна была прямая сигнальная связь с кубиком, пусть даже через несколько таких переходников. Вращать головоломку можно было и всего одной рукой, чтобы, если гимах потеряет остальные конечности, он всё ещё мог использовать это орудие, но двумя всё же было намного удобней.
И в момент соприкосновения органики с оболочкой артефакта молодой человек ощутил вспышку знаний. Уже не интуитивную, хотя и назвать её полноценно телепатической тоже было нельзя…Скорее, это было что-то среднее. Древний инструмент не просто принял Идалкура своим полноправным хозяином, но и поспешил передать сведения о том, как умер предыдущий, чтобы новый не повторял тех фатальных ошибок.
- Раньше у Демашту были очень изящные и ловкие руки, - задумчиво, почти мечтательно проговорил ортактор, погружённый в чужую память.
Панцирный постчеловек, который принёс кубик на Землю, был не просто солдатом эусоциального народа. Его каста эволюционировала для управления объектами, похожими на этот артефакт, хотя совсем другими по назначению и устройству, просто как неаномальный религиозный инвентарь. Однако здесь его встретил враг, который не позволил гимаху нанести сокрушительный удар, могучим воздействием изуродовал умелые руки, превратив их в неуклюжие бесполезные придатки на уровне биологической природы. Но кем или чем был этот непередаваемо страшный противник, Идалкур не понял. Все сведения об этом были стёрты или, быть может, попросту не доходили до восприятия ортактора.
- Ладно, не будем терять время, - он слегка встряхнулся, собираясь с мыслями. - Я постараюсь найти больше, но это второстепенная цель.
С этими словами он направил все свои таланты на головоломку. Через неё и дальше, к окружающему миру. Сам кубик ничего не мог видеть или как-то иначе воспринимать, только направлять своё влияние вслепую, натыкаясь на случайные элементы вселенной. Для этого ему был нужен разумный оператор, способный обращать внимание на тактически значимые вещи и подсказывать, как, куда, насколько их сдвигать.
Роханза воспринимала мир совсем иначе. Конечно, в её рецепторной системе были и человеческие органы чувств, но они лишь дополняли привычную картину. Искусственные расширения и улучшения помогали извлекать на порядок больше разнообразной информации из тех же сигналов, понимать, что такое запахи, звуки, цвета. И всё же такие детали были просто текстурами, натянутыми поверх узнаваемых образов.
Объёмное пространство было заполнено волнами, полями, направлениями действий. Там, где что-то находилось или происходило, эти тонкие вибрации зарождались, гасли, преломлялись, менялись другими способами, очерчивая границы всех событий и вещей. Впрочем, границами их можно было назвать не всегда. Гораздо чаще они представлялись многослойными градиентами, вроде сложной энергетической сигнатуры кубика Рубикона, излучаемого им тепла, которое распространялось далеко за пределы самого объекта, да и просто отражённого света. Всё в этой комнате, каким бы изолированным оно ни было, выдавало себя хотя бы одним таким взаимодействием с физическими силами и лучами.
Она не чувствовала энцию, но могла просчитывать закономерности и связи едва ли хуже, чем её подопечный. Дополняла его умозрительную интуицию своей несокрушимой логикой. Роханзе было всё равно, как выглядят явления и предметы с человеческой точки зрения - даже саму концепцию облика она всё ещё понимала не до конца. Зато ей с детства было известно, что реальность есть массивы существований, общие характеристики фигур, их преображения и взаимные отношения, степень угрозы, но никак не они сами. Именно такой взгляд на мир позволил ей стать столь эффективной в роли универсальной телохранительницы. Хотя у агентессы не было даже подобия глаз, мало что могло укрыться от её всевидящего ока. А вместе с шестью тоннами аугментаций, возможностью подключить свой разум напрямую к приборам лаборатории и принимать информацию извне, от десятков других наблюдателей, она становилась почти совершенным зрителем невероятного эксперимента.
Каждую деталь окружения она ощущала сразу со всех сторон, ей было незачем приближаться. Множество поверхностей и местоположений непрерывно сдвигалось, становясь формами или функциями. Звенья свойств, прикрытые визуальными, слуховыми и прочими текстурами, в каждый следующий миг хотя бы немного различались, несмотря на то, что большинство оставалось на прежних местах. И даже снег не мог спрятать эти вечные эволюции. Обычно его вездесущие потоки свободно проникали через всё вокруг, вылетали из потолка, чтобы скрыться в полу, реже начинали метаться, как будто от сильного ветра, или распространяться от некоторых вещей, знаменуя их необычайно ускоренный распад. В анекс-камере, окружённой туманом вырожденных смыслов, он прилетал отовсюду, не имея никакого видимого направления, и был гораздо более плотным, чем снаружи, особенно возле того угла, где засела паучиха. Здесь ей было спокойнее, снег давал иллюзию защиты.
Инопланетный артефакт лишь усиливал то, что происходило везде и всегда. Однако усиливал он это так, как Роханза ещё никогда не видала.
Некоторое время части лаборатории оставались неподвижными, но бешено вращались сами определения того, чем они являются. Затем вся комната начинала уже физически вертеться и перестраиваться - при этом, как ни странно, она не разрушалась, её детали лишь очень плавно скользили, перетекали на новые места. Одни ползли медленно, как кружение планет на орбитах, другие стремительнее, чем агентесса могла воспринимать, третьи - по всему диапазону стабильных или неожиданно меняющихся скоростей. Потом вдруг принимались крутиться сразу по всем своим осям, существующим или мнимым. Застывали снова. И так по кругу… Последовательности искажались - первое менялось с последним, а середина выворачивалась наизнанку и коллапсировала, или взрывалась цветением маловажных черт, и мутации проникали всё дальше в структуру реальности. Похоже, что и сам Идалкур чувствовал их корнями своего энценизма, это читалось в его манере движений.
Да и сам эксперимент как будто тоже попадал под могучее влияние артефакта. Роханза была практически уверена, что помнит одновременно сотни версий уже прошедших тестов, а некоторые действия несомненно протягивались сквозь историю, заканчиваясь ощутимо раньше, чем начались. Разбросанные по её организму нейронные узлы и компьютерные модули трудились на пределе мощности, анализируя эту жуткую круговерть, в которую затягивались всё новые грани мира. Работай разум агентессы на электрических сигналах, ей сейчас потребовались бы радиаторы размером со стадион, но даже айтиматерия уже начинала перегреваться, вынуждая подключать дополнительные блоки гасителей.
Эффект калейдоскопа не распространялся только на Испытателя, сам кубик в его руках, телохранительницу и внешние стены. Но даже просто находиться в поле действия этого кубика было тяжёлым испытанием. Особенно потому, что агентесса видела две параллельные, чуть разные картины окружающей вселенной - то, что передавали её собственные органы чувств, и версию, переданную через паучиху или иные роутеры сначала наружу, к независимым наблюдателям, а затем обратно, позволяя их сравнить. Роханза чувствовала себя очень маленькой и слабой на фоне всего того, что творилось вокруг. Бабочкой, старающейся остаться в тихом центре урагана. Чашкой, стоящей на краю стола. Однако она внимательно следила за ходом каждого опыта, чтобы правильно оценивать риски, не срывать исследования зря. И была готова, в случае чего, не задумываясь кинуться спасать подопечного, принять весь удар на свои доспехи или даже саму себя, если артефакт ей это позволит.
Геометрия кубика, насколько она заметила, изменялась вовсе не случайно. Когда оператор наводил на что-то внимание, тот синхронизировал свою структуру с этой вещью и становился как бы многомерным рулём для всех её возможных параметров, назначая их не самим блокам, а неким соотношениям между их физическими координатами. При этом сдвигались и правила, по которым вращались детали кубика, чтобы он как бы повторял своей формой характеристики цели, непосредственно отождествлялся с ней. Должно быть, молодой человек и сам не совсем ясно понимал, какие более глубинные принципы стоят за подобной сменой условий, однако сейчас ему вполне хватало действий совершенно наугад. Он успевал даже перехватывать кубик так, чтобы внезапно появляющиеся или движущиеся части не вырывали объект у него из рук.
Исследования этой маленькой шкатулки оказались сложными для всех альянсовцев. Те сотрудники, которые сидели снаружи, должны были вовремя замечать то, что упустил подопытный. А сам он, как и его телохранительница, находились в эпицентре реальностного вихря, который легко, как пушинки, разбрасывал, переворачивал, сталкивал между собой всё, до чего дотягивался, едва не пробивая ими стены. Оборонные механизмы лаборатории должны были защитить ядро кубика Рубикона от внешней среды, и оставалось лишь догадываться, насколько тогда чуждой эта вселенная кажется ему. Ироничнее же всего было то, что сам артефакт после активации стал податливым, инертным, послушным малейшему движению. И то, что этот водоворот создавал не по своей воле, а повинуясь желаниям человеческих рук. Испытатель сам делал обстановку комнаты настолько странной и страшной. Роханза всё ещё могла уйти отсюда, но лишь упрямее поджала лапы, готовая ко всему.
Изрядно наигравшись с возможностями кубика, ортактор остановился. Он сумел выяснить далеко не всё, а сущность светящегося шарика в центре артефакта и вовсе до сих пор оставалась тайной за семью печатями, информационной дырой. Однако всем сейчас была необходима пауза - ему, Роханзе, бесчисленным учёным, начальникам снаружи, просто зрителям по всему филиалу, которые никак не участвовали в этих работах, но имели нужный уровень допуска… Альянс уже очень серьёзно обогатился ценными знаниями, и даже сама идея существования некоторых осей, по которым странная головоломка умела вращать реальность, могла дать начало совершенно новым направлениям в науке.
Испытатель медленно оглядел лабораторию, лёгким движением руки превращённую в сюрреалистичную картину, произведение дадаиста, а местами и вовсе что-то такое, аналогов чему на свете не появится ещё много тысяч лет. Некоторые предметы всё ещё двигались - молодой человек повлиял на саму концепцию их вращений, заставив крутиться даже её. Но измерительные приборы, по большей части, продолжали вполне исправно работать - ведь Идалкур поставил себе цель не просто узнать пределы возможностей объекта, а проделать это безопасно, и не повлиять на достоверность или полноту записи опытов. Все неоднозначности были непредвиденным свойством уже самого эксперимента.
Он тихо вздохнул и снова применил ортакт к самому себе, чтобы максимально быстро вернуть всё как было. Это оказалось довольно легко.
Настало время следующего эксперимента. Каким бы ни было истинное предназначение кубика Рубикона, по сути своей он также являлся и головоломкой. Существовала одна комбинация, при которой объект становился именно кубиком, вернее, ровным гиперкубом, а не странной штуковиной, похожей на корявого ежа, с гранями, лишь наполовину находящимися в трёхмерном пространстве вселенной, и беспорядочно торчащими отовсюду блоками. В таком положении, насколько удалось понять по его ауре, артефакт должен был раскрыться, выпустив своё ядро и позволяя наконец определить, что же оно такое. Его сборку пытались выполнить уже не раз, но механизмы кубика старательно этому мешали, усложняя поиски решения и не давая исправлять ошибки, а за два поворота до конца он начинал неуклонно запутываться обратно.
Но раньше он не был настолько покладистым и беспрекословным. Идалкур не чувствовал ни малейшего сопротивления с его стороны, и мог бы, кроме того, достичь предфинальной комбинации даже наугад, без долгого изучения закономерностей. Сейчас, конечно же, от него никто не требовал сразу всё закончить, пока что нужно было проверить только наличие возможности. Именно этим он, собравшись сам, и занялся.
Чтобы не нарушить облик комнаты, он направил действие объекта на одну из металлических фигурок, валяющихся у стены. За три движения до финала чуть помедлил. Крайне осторожно начал вращать очередную грань, искоса поглядывая на ряды экранов - вдруг начнётся прежде невиданная активность аномалии? Но нет, артефакт выглядел столь же безучастным к собственной судьбе, и даже конструкт продолжал вести себя как раньше. Испытатель затаил дыхание и осторожно завершил поворот. Обычно здесь древняя головоломка принималась неудержимо выкручиваться, и кто знает, что тогда случилось бы с выбранной Идалкуром вещицей… Однако в этот раз кубик не стал откатываться. И ещё один сдвиг тоже не запустил никаких тайных систем. Осталось всего одно простое вращение, и даже не многомерное, в простом континууме.
Идалкур вздохнул со смесью нервозности и облегчения, после чего поставил головоломку на пьедестал. Набор регихалковых захватов ловко обвился вокруг кубика, фиксируя его в этом положении, чтобы уж точно не вздумал крутиться сам. Хотя, скорее всего, он не мог собрать сам себя, даже будучи пробуждённым, и более того, обычно старался, наоборот, всячески этого избегать, рисковать тут было абсолютно незачем.
И на этом увлекательном моменте инструкции для Испытателя кончались. Точнее, оставалась ещё одна, которая предписывала ждать новых распоряжений. Никто не мог уверенно предположить, нужно ли в принципе завершать сборку древнего кубика, или лучше пока оставить его таким. Стоит ли самим альянсовцам использовать его как мощнейший инструмент, а может быть, даже попытаться воссоздать ещё раз, или это приведёт лишь к проблемам невиданных масштабов. Вдруг ядро аномалии только и ожидает шанса ударить в полную силу, или наконец обрело надежду покинуть свою темницу, а может быть, ему буквально всё равно? Неясным оставалось даже то, было ли оно правда живым.
Вот здесь и пригодилась главная функция анексартов, возможность создавать отдельные потоки времени произвольной длины. Идалкур мог спокойно ждать решения боссов - для него даже самая долгая пауза во внешнем мире заняла бы лишь секунду. Правда, в этом также была небольшая загвоздка. Инопланетный кубик продолжал управлять конструктом даже из такой, казалось бы, абсолютной изоляции, тем самым делая обе линии истории всё ещё единым целым. А значит, решение о том, раскрыть артефакт, продолжить опыты с вращением, прервать их или сделать нечто иное, было уже принято. И то, что тогда должно будет случиться, уже произошло. Оставалось только выбрать, что именно.