Андивионский Научный Альянс

– Итак, думаю, вы понимаете суть задачи. Мне нужно усовершенствовать свою память, насколько это возможно…

Голос клиента звучит фоном где-то на периферии, а подсознание меж тем перебирает комбинации, формируя нужные образы и выискивая отклики. Наконец тебе удаётся ухватить цепь, и контуры будущего творения начинают медленно проступать перед внутренним взором. Ха, кто бы мог подумать: контрмем является всего лишь зеркальным отражением мемагента! Что ж, это здорово упрощает дело. Фиксируя в памяти болтовню клиента, ты берёшь в руки лист бумаги, окунаешь кисть в тушь – в этот раз цвет совершенно не важен, играет роль лишь форма – и проводишь по листу несколько прихотливых горизонтальных зигзагов. Затем две прямых вертикальных черты, точно по оси симметрии. Пару мгновений смотришь на получившийся рисунок, после чего решительно убираешь тушь посередине, разбивая симметричный узор на два зеркально отображённых рисунка. И наконец сгибаешь лист пополам, чтобы рабочая сторона оказалась перед глазами клиента.

Мужчина в кресле напротив охает и откидывается на спинку, хватаясь за голову, и в его глазах медленно начинает проступать безграничный ужас.

– Что… что… – сдавленно хрипит он.

– Ваша память усовершенствована, – скупо ухмыляешься ты. – Как вы и просили – максимально возможным образом. Полагаю, вы уже вспомнили своё рождение во всех подробностях?

Клиент не отвечает, пошатываясь, встаёт из кресла и, всё ещё держась за голову, бредёт к выходу.

– Если не сумеете приспособиться и станет совсем невмоготу – приходите, – говоришь ты. – Блокировка обойдётся гораздо дешевле.

Над Андивионом вставало солнце. Впрочем, пока это было сложно заметить – высокие здания древнего города полностью закрывали горизонт, и лишь в некоторых окнах можно было заметить отражение рассвета. Андивион спал.

Впрочем, спал далеко не весь город. По озарённым фонарями улицам торопливо пробирался курьер с сумкой через плечо. Высокий, нескладный, с растрёпанными волосами, он казался ожившим персонажем какой-нибудь мультипликации – эдаким недотёпистым парнем, постоянно попадающим в какие-нибудь переделки. Лишнее доказательство того, что внешность обманчива.

Человек, в чью квартиру курьер звонил через несколько минут, тоже служил хорошим доказательством этого тезиса. Дверь открыл невысокий, коротко стриженный мужик в затрапезной одежде. Едва ли кому-то пришло бы в голову, что обитатель квартиры за неделю зарабатывает больше, чем иной высокопоставленный работник за пару месяцев.

– Как успехи? – сходу спросил стриженый.

– Скромно, – кивнул курьер и вытащил из сумки объёмистый четырёхугольный свёрток. – Кое-что унести удалось.

– Что именно? – кивнул в сторону свёртка владелец квартиры.

– Книга, – ответил визитёр. – Перевод какой-то древней рукописи, оригинал не уцелел. Поговаривают, рукопись была написана… – курьер понизил голос, – в общем, в другом мире. Так что это, получается, единственный экземпляр – переводчик не успел сделать ни одной копии, перевод завершил аккурат перед смертью.

Стриженый улыбнулся.

– Да, пожалуй, это действительно меня интересует, – кивнул он и протянул посетителю пачку банкнот. Тот торопливо отдал свёрток, пересчитал деньги, довольно покивал своим мыслям и ретировался. Его собеседник запер дверь квартиры, прошёл в комнату, положил груз на стол и бережно развернул. Книга оказалась достаточно большой. На обложке от руки было выведено: «Исповедь повелителя».

Тебя знали под именем Мыследела. Ты сам придумал этот псевдоним много лет назад и предпочитал пользоваться им. Он говорил о тебе гораздо больше, чем настоящее имя – давно ненужное и уже почти забытое…

Мысль! Что может быть удивительнее и совершеннее самой обычной мысли? И что может быть могущественнее, чем возможность направить её в нужном направлении, придать любую желаемую форму, иметь над нею полный контроль? Абсолютная власть над мыслью, как над своей, так и над чужой – это наивысшая форма власти из возможных. Кто-то может возразить: разве позволяет такая власть покорить пространство, время, смерть? Ты лишь засмеёшься в ответ: только тот, кто готов бесконечно совершенствовать свой разум, способен проникнуть в тайны вселенной!

Меметика – так называлась чудодейственная наука, которой ты отдал жизнь. Учение об информации, способной вызывать в мозгу необходимый отклик. От простейших ассоциаций до полной смены приоритетов и поведенческой модели. Да что там поведенческая модель – до перестройки самого головного мозга! Правильно подобранный мемагент способен как начисто разрушить его, превратив в гнилую кашу, так и преобразить в нечто принципиально лучшее, повысив ёмкость памяти и быстродействие мышления.

Ты знал, что для большинства разработчиков создание мема – это долгое и нудное просчитывание реакций субъекта на компьютере и не менее нудное составление алгоритмов. Ты давно прошёл эту стадию – твой мозг сам формировал необходимые последовательности. Многие творцы деструктивных мемов погибали, сформировав перед мысленным взором своё творение – ты давно был застрахован от подобной напасти, поскольку всегда выстраивал опасные концепции параллельно с нейтрализующими.

Миром правила информация, и потому сбор знаний был для тебя задачей не менее приоритетной, чем совершенствование разума. Новостные сайты, научные энциклопедии, исторические труды – всё это поглощалось и систематизировалось ненасытным сознанием. Но вскоре общепринятые знания сложились в цельную картину, и новые сведения уже не меняли её, а лишь незначительно дополняли. И тогда ты обратился к исследованию сферы странного и сверхъестественного. Создание единой теории паранормального – это ли не вызов?

И тогда начался сбор сведений, слухов, причудливых историй, доказательств… и настоящих артефактов, попирающих здравый смысл одним своим существованием.

«Исповедь повелителя», – про себя повторил Мыследел. Глубоко вздохнул, пробежался взглядом по изукрашенным рисунками стенам комнаты, задержавшись на одном фрагменте росписи, после чего открыл первую страницу.

Вскоре я умру.

Я знаю – народ Аэмфурона и люди изобильной Хоринеи, жители долины полноводного Напшолероса и моряки бесчисленных портов на берегу океана восславят этот час, не проронив ни единой слезинки…

Читатель на миг прервался и покатал на языке незнакомые географические названия. Аэмфурон, Хоринея, Напшолерос… Другой мир? Не исключено. Но с тем же успехом это может быть и заурядная подделка. Что ж, время покажет. Мыследел вернулся к чтению.

…восславят этот час, не проронив ни единой слезинки, и будут ещё долго проклинать моё имя. Это имя будет проклятым в веках за реки, в которых текут ртуть, золото и свинец, дабы обеспечить нужные токи энергии, за кровавые гекатомбы, отклик на которые сметал враждебные армии, за янтарь и обсидиан, и то, чего никогда не было под этим небом… Я не стану оправдываться, ибо все их обвинения справедливы. Я не стану просить прощения, ибо не заслужил его. Здесь я лишь расскажу правду, ибо все эти годы вами правил не я один, ибо была рука, направлявшая меня, и голос, проникавший в мои сны. Есть воля, что превыше воли великого правителя, и с такой волей мне пришлось столкнуться. Двуединое существо восседало на троне все эти годы, и я не мог противиться Второму, поелику я лишь марионетка в его руках. Иногда Он отворачивался, и я вновь становился самим собой, но ничего не мог поделать – вернувшись и обнаружив ослушание, Он изобрёл бы нечто не в пример кошмарнее.

Однако теперь я ведаю – час мой близок. И в это краткое время, пока Он играет с другой марионеткой в местах столь дальних, что я не в силах этого вообразить, я пишу эти строки, дабы людям стала известна истина. Это началось давно, в ту пору, когда я посетил место, где некогда стоял трижды проклятый город, в летописях названный Марихагор…

Роспись на стенах тоже представляла собой уникальный подбор мемагентов. Зрительные мемы всегда удавались тебе лучше всего, даром что рисовать ты научился ещё в детстве. В совокупности весь узор создавал атмосферу спокойствия и тихой радости, а отдельные его участки, если на них сосредоточиться, несли свои, строго специализированные функции. Одни из них помогали сосредоточиться на задаче, другие погружали взбудораженный и беспокойный разум в сон, третьи служили просто напоминаниями, пробуждая нужные ассоциации… Твоей особой гордостью был «тоннель вдохновения» – мастерская зрительная иллюзия. Казалось, что на стене соскоблили краску, открывая фрагмент другой, более ранней картины, за изображённым на ней пейзажем виднелся проход на следующую картину, дальше – на ещё одну… Взгляд мог путешествовать по этому тоннелю бесконечно, самостоятельно додумывая новые детали, создавая новые и новые картины. Многие из лучших идей приходили к тебе именно после «тоннеля вдохновения».

Например, именно так появилась идея совершенствующего память мема, выводящего её на уровень, превосходящий понятие эйдетизма. Ради эксперимента ты испытал его на себе, с большим интересом выяснил, что пару лет назад планета была атакована инопланетными пришельцами, однако вторжение отбили, а человечеству привили ложные воспоминания. Обнаружив новое поле исследований, ты даже попытался отыскать какие-нибудь артефакты от этой войны, которые по тем или иным причинам никто не прибрал к своим рукам, однако поиски оказались безрезультатными.

Зато, выйдя на другого собирателя и исследователя неведомого, а затем выяснив о его смерти, ты немедленно принял все меры, чтобы заполучить хоть что-то из его коллекции. Увы, другие заинтересованные стороны, о которых только предстояло выяснить, оказались удачливее, однако кое-что тебе всё-таки перепало. Странная рукопись, оригинал которой, по слухам, был написан в совсем другом мире.

Часы летели, а Мыследел продолжал читать «Исповедь повелителя». Это было действительно странное писание, и автор явно находился не в самом трезвом уме. Абзацы, полные самобичевания и раскаяния, сменялись поистине гробовдохновенными абзацами, полными какой-то сатанинской иронии, тут и там в описание жизни и событий вторгались зловещие схемы и описания парадоксальных технологий, которые, с точки зрения здравого смысла, не только не могли работать, но и не могли быть воссозданы в обычных условиях. Тем не менее, несмотря на безумие и сумбурность, чтение оказалось поистине захватывающим, и Мыследел листал рукопись, забыв про потребности организма.

Листал до тех самых пор, пока рисунок на очередной странице не вспыхнул ослепительным белым огнём.

Яркий свет ударил тебе прямо в глаза, пронзил зрачки, тонкими пылающими иглами вошёл прямиком в мозг. Ты закричал от боли, а тем временем по проложенному пути медленно протягивало щупальца что-то незримое и неосязаемое… Интервент протягивал конечности всё дальше и глубже, дотягивался до воспоминаний, копался в отдалённых тайниках сознания…

Сознания!

Кривая усмешка на твоём лице походила на оскал.

Бесплотный захватчик конвульсивно дёрнул щупальцами, наткнувшись сразу на несколько пылающих барьеров, а ведь это было только начало. Если эта тварь жила на страницах книги, если она орудует в мозгах – значит, она ни что иное, как ещё один мемагент! А на всякий мем у тебя найдётся свой ответ! Сознание бешено заработало, выстраивая цепочки образов и вызывая в памяти новые наработки, весь арсенал был пущен в ход. Теперь попляшешь!

И тварь заплясала. Ещё как заплясала! Половина выставленных на оборону мемов перестала существовать, а в ответ в сознании стали вспыхивать образы, явно принесённые извне. Похоже, автор «Исповеди повелителя» о многом умалчивал на страницах рукописи – описанное там было детским лепетом в сравнении с безумными кошмарами, вспыхивающими перед твоим внутренним взором.

И всё же ты чувствовал, что захватчик тоже повреждён – ты сумел нанести ему урон. Значит, битва идёт на равных. Да будет так!

Мыследел метался по квартире. Если бы кто-то осмелился установить слежку за его жилищем, в этот момент он был бы чрезвычайно изумлён. Лицо исследователя-затворника было перекошено, вокруг головы разливалось бледное голубоватое сияние, порой принимающее вид странных знаков и образов. В покинутой им комнате на столе шелестела листами «Исповедь повелителя». Колышущаяся над фолиантом дымка распускалась гротескным цветком, медленно протягивая в стороны призрачные щупальца, а в воздухе разворачивались и усложнялись зловещие графики и чертежи. Незримая баталия явно сверхъестественным образом перетекла из плоскости чистого разума в область более осязаемую. Вот Мыследел ненароком запнулся о табуретку и зашагал дальше, а предмет мебели пошёл рябью, изогнулся и стал медленно переставлять ножки…

Но исследователь всего этого не видел. Его взгляд был сосредоточен на внутреннем фронте, и едва ли он целиком воспринимал окружающую реальность. Однако в какой-то мере, безусловно, он её видел. Метания закончились в мастерской, и там он с прежней гримасой принялся лихорадочно что-то собирать из имеющихся материалов…

Ты почти игнорировал внешний мир. Тело, разрываемое противоречивыми устремлениями, двигалось самостоятельно, словно чокнутая марионетка. Сам же ты продолжал битву с интервентом, призывая на помощь все имеющиеся познания и даже сверх того. За это время ты успел четырежды перестроить мозг, исправляя загаженные захватчиком разделы и попутно совершенствуя мощности. Случайным образом обнаружив комбинацию мемов, активирующих в живом существе дремлющие дотоле паранормальные способности, ты пустил их в ход – бить врага его же оружием! Ты уже давно понял, что столкнулся не с обычным информационным заражением, а с настоящей формой жизни, бесплотной, но оттого лишь более грозной, жаждущей материального вместилища…

Руки порхали совершенно независимо, соединяя, собирая и воплощая в жизнь до конца ещё неясную задумку, а ты сжигал в своём разуме барьер за барьером, высвобождая новую и новую мощь на борьбу со вторжением. Клубящаяся в мозгу тьма отвечала образами, способными вызвать отчаяние, безумие, смерть и полное перерождение личности, однако навстречу им вставали пылающие огнём концепции. В этой метафизической схватке мысль стала единственным и мощнейшим оружием, и не метафорой, но непреложной истиной казалось стародавнее изречение «В начале было Слово»…

Но настал черёд заканчивать битву. Ты вызвал к жизни последний, самый последний образ, и великое пламя поглотило поле боя.

Спустя несколько минут или вечность человек открыл глаза, поднялся на ноги и прошёл из мастерской в комнату. На столе лежала горсть пепла. «А жаль, всё же был единственный экземпляр…» Затем человек подошёл к зеркалу и внимательно уставился на отражение.

Глаза почернели целиком и полностью – чернота залила их от края до края, не пощадив ни белок, ни радужку. Скорее всего, эта метаморфоза свершилась ещё в самом начале атаки, когда вспыхнул свет. Но куда более заметным было иное изменение. У человека появилась новая пара рук – ниже основных появились блестящие металлические руки, движущиеся, как живые. Руки были собраны в мастерской, а затем наполнены пульсирующей чуждой жизнью, которая так жаждала материального носителя. Тварь была подчинена и поглощена, она соединила воедино живую плоть и оживший металл, став не более чем новой частью тела.

Третью и последнюю метаморфозу нельзя было увидеть в зеркале. Последний мемагент, покоривший захватчика, слишком сильно затронул весь разум. Человек знал, что уже больше не сумеет с былой лёгкостью вызывать в сознании ключи к управлению мыслью. Дар ушёл, ушёл безвозвратно, погиб в битве сознаний. Что же осталось? Осталось само сознание, улучшенное и усовершенствованное в сотни раз в сравнении с обычным человеческим. Осталась совершенная память. Остался багаж знаний и опыт.

Тем не менее Мыследелом ему уже не быть. Это имя окончательно ушло в прошлое. Требуется новый псевдоним.

– Что ж, – произнёс человек, разглядывая залитые тьмой глаза и новую пару рук, – пусть будет Каракурт – звучит не так уж плохо.