С самого начала своей истории, а по сути даже ещё дольше, Альянс максимально старательно изучает, улучшает и применяет почти во всех сферах жизни, от научных изысканий до воспитания детей, различные меметические технологии. Средства изменения разума не только дали старт абсолютно новому виду социума, но также помогли ему стабильно существовать и бесконечно развиваться. Тем не менее, очень скоро стало очевидно, что одними лишь классическими и даже волшебными мемагентами тут обойтись нельзя - нередко бывают нужны программы совершенно иного качественного уровня. А иногда они рождаются и сами по себе, поэтому их опасно оставлять без надлежащего присмотра.
Для понимания их сути прежде всего необходимо обозначить альянскую терминологию, которая немного отличается от принятой в этом мире.
Под мемом подразумевается не только то, что относится к именно культуре, но вообще какой угодно вполне целостный образ, который умеет передаваться между информационными системами. Если он записан на компьютер или бумажку, это всё равно тот же самый мем - просто в пассивном состоянии, как вирус до попадания внутрь клетки. Кроме того, известно множество аномальных мемов, способных загружаться в память и мысли без необходимости их прямого восприятия, то есть, к примеру, когда картинка спрятана за непрозрачной стеной, а существо просто сидит рядом. Также, далеко не всякий мем может быть выражен какими бы то ни было словами, изображениями, прикосновениями и прочими методами, или вообще имеет смысл, помимо простейшего описания собственных черт. Подобная информация размножается только посредством чуткой телепатии, непрямого заражения, или же просто возникая на новых местах с нуля за счёт дополнительных внешних сил.
Далее, мемагентами называются мемы, которые не просто используют разум носителя как площадку для роста, но оказывают на неё саму в достаточной мере заметное воздействие, от легчайшего сдвига до полной смены личности как таковой. Например, один заставляет невольно дёрнуть руками, другой перманентно инвертирует видимые цвета вещей, третий не позволяет даже мимолётно подумать о дверях, четвёртый достраивает нейронные связи для быстрого умножения чисел, пятый мгновенно разрывает сердце, и так далее. Но если обычные мемагенты действуют лишь через обработку информации мозгом, от памяти до контроля тела, то аномальные способны управлять и остальными типами данных, наподобие редактирования генома, наделения разнообразными сверхсилами или порождения ещё более неожиданных эффектов, в духе прямого подключения к остальным носителям такой же программы чистым знанием, без задействования глубинных ярусов реальности.
Соответственно, если из некоторого количества различных мемов собрать единый информационный механизм, получится мемплекс. Иногда в составе такой системы лежат всего несколько простых правил, как у клеточного автомата, но многие образованы из тысяч и даже триллионов сравнительно самостоятельных структур. Их элементы могут хаотично наполнять массовое сознание и складываться на живых носителях, по сути, случайно, чего обычно вполне хватает, однако многие принуждают искать остальные, дабы достроить всю конструкцию. Хотя так умеют себя вести и просто составные мемы, но они остаются не более чем образами, аналогами генов. Главная же особенность именно мемплекса состоит в том, что это эмерджентная система, то есть у неё возникают дополнительные сложные свойства, которыми не обладают никакие из составляющих частей. Иными словами, если мемагент подобен траве, которая прорастает корнями в грунт, то это уже нечто вроде животного.
Технически, компьютерный вирус тоже является мемплексом, но для удобства так обычно называют только надстройки в сознаниях существ.
Ключом к созданию полноценной меметической науки, куда большей, чем просто перепрограммирование умов, а затем и её расширению в кардинально новые сферы знаний стала Единая теория субстрата. За нулевой уровень в ней ради удобства приняты условно материальные категории бытия, вроде физических субстанций и их аналогов для иных уровней организации реальности. Они могут образовывать сложные конструкции и разнообразно взаимодействовать - но лишь по определённым, более или менее предсказуемым законам. Далее рассмотрено конкретно органическое вещество. Некоторые молекулы могут создавать свои копии, тем самым противостоя натиску энтропии, однако и их конкуренты делают то же самое, а ресурсы не бесконечны. По итогу лучше всего выживают как самые агрессивные структуры, так и те, что комбинируются в системы с новыми возможностями или хотя бы большей эффективностью. Уже тут, в химии, возникает естественный отбор.
Так рождается первый уровень, гены, которым не важно, из каких конкретно атомов нужного вида состоять, те всегда одинаковы. Им крайне тяжело выживать в одиночку, но вместе они, как строки кода, формируют сложные программы, которые, к примеру, позволяют обзаводиться телами - оболочкой из белка, активной клеткой, многоклеточным организмом… При этом гонка вооружений ускоряется, и уже скоро из одних только химических, физических, математических принципов возникают ранние зачатки поведения. И это не просто новая черта, которая даёт титаническое преимущество перед конкурентами, но радикально иной подход к выживанию вообще, выход на следующую ступеньку бытия.
У программ также нет особо жёсткой привязки к тому, какие конкретно буквы их образуют. Весь геном человека можно перенести в цифровую условную модель, и он продолжит точно так же там работать. Каждая бактерия слегка отличается от соседей, но взаимодействует с миром по узнаваемым законам их общего штамма. Поэтому всё, что связано с концепциями цели, намерения, решения, воли, разума и тому подобных универсальных понятий, от бездумного, буквально автоматического стремления инфузории к частичке пищи вопреки течению реки, до самых удивительных отвлечённых измышлений художника или философа, вместе с машинами, файлами, книгами создаёт второй уровень субстрата.
В данной теории разумом и сознанием называются именно способности действовать очень нестандартно. Если у яркой личности стереть все воспоминания, останется вполне разумный и вполне понимающий себя, однако, условно говоря, бездушный организм. Поэтому её память, а вернее, меметика образует уже третий уровень. И все такие структуры, от простых шуток до гигантских мемплексов, отличаются лишь общей величиной - то есть количество деталей или связи между ними могут быть сколь угодно впечатляющими, однако базовый принцип устройства всегда остаётся тем же самым. У них есть предел, чётко предсказанный законами расширенной кибернетики, который невозможно превзойти.
Также в этой системе есть отрицательные уровни, вроде природных условий, их собственных корней и так далее, но тут они не рассмотрены.
Каждый следующий, таким образом, перестаёт видеть предыдущие особо важными и определяет собственные новые идеалы. Для вещества конфигурация физических законов играет немалую роль, но её можно менять в широких пределах, и структуры останутся стабильными, а при качественно подобранных настройках им станет даже лучше. Природа же генов уже во многом чисто информационная, то есть пригодная для конвертации в альтернативные форматы, и их наборы начинают вести себя как отдельные объекты, легко избавляясь от недостаточно удачных кусков наследственного кода. Когда рождается поведение, во главу угла начинает становиться именно оно, и продвинутому разуму не так уж критически важно, воспринимать ли мир глазами органического тела, механизма или другой системы - главное, чтобы сохранялась душа, без которой легко функционируют материя с генетикой. Точно так же мемам без разницы, в чьих именно умах пастись, или что те об этом думают.
Впрочем, системы более высокой организации избавляются лишь от, грубо говоря, ностальгической привязки к субстрату. У них сохраняются все свойства прежних уровней, а заодно добавляется и нечто новое, невиданное раньше. Так, материя образует структуры, генетика даёт им возможность упорядоченно плодиться, программы приводят всё это в движение к цели и усложняют алгоритмы управления собой, вплоть до возникновения чувств, а мемы делают качественный скачок от утилитарных идей к иррациональным эмоциям. При этом, соответственно, они все, начиная с генов, умеют самостоятельно размножаться, а меметика, как поведение, действует уже не просто автоматически, но наполняя все свои решения тем или иным смыслом. Отдельные проблески более или менее похожих черт бывают и у вещей меньшего уровня, однако внимательный анализ показывает, что на самом деле это не свойства самого субстрата, а именно проявления объектов следующих порядков.
Кроме того, синергия подобных систем не ограничивается их собственным уровнем существования. К примеру, мемы и разум вполне можно комбинировать для получения множества полезных возможностей, от паролей с практически абсолютной защитой, потому что единственным ключом там служит не просто информация, но конкретный образ мыслей, заведомо не допускающий нежелательных поступков, до создания крайне реалистичных виртуальных пространств, или даже настоящей когментальности для физического стирания границ выдумки. Подобный коллаж, конечно, не всегда оказывается удобным, во всяком случае, по сравнению с другими средствами, а многие его функции приходится катастрофически урезать, чтобы такую систему удавалось нормально осознать существам без специальных усилений, однако жители многих колонизированных миров стали считать нечто похожее нормой ещё задолго до прибытия альянсовцев или вовсе появления сознания вообще.
Важно лишь не забывать, что если мемагент меняет образ мышления, то мемплекс им является, и это разные орудия для собственных задач.
Практически все цивилизации по определению используют многие сотни мемплексов, даже сами того не понимая. Есть и исключения, но они почти никогда не превосходят уровень муравьёв - сама суть культуры, как этот термин понимает человек, относится именно к меметическому порядку организации вещей. Однако в Альянсе всё это было выведено на абсолютно новые высоты, причём с самого начала, а современная повседневность уже настолько густо пронизана свободным использованием разнообразных мемагентов, что они стали значительно важнее, к примеру, обучения грамотности, наукам, этике и тому подобному. Ниже приведены примеры наиболее важных и распространённых программ.
Принципы их создания и применения не так уж сильно отличаются от более классических мемплексных структур. В основе каждой подобной программы лежит набор простых и узнаваемых образов, своего рода мнемоническая заметка. Они должны по возможности чётко и красочно передавать нужную атмосферу - не столько букву, сколько общий дух философии. Вокруг такого каркаса наращивается множество косточек поменьше, вроде сюжетных элементов или конкретных примеров, которые образуют своего рода решётку. Остальное происходит уже внутри подсознания носителя, то есть он облекает скелет в плоть сам, сообразно личному опыту, и так мемплекс получает связь с реальным миром.
Трафарет может содержать в себе и мясо, но тогда будет целиком замещать собой исходную личность, поэтому так почти никогда не делают.
Данный подход всё ещё сравнительно далёк от идеала, иногда программа даёт непредвиденную реакцию с чужой персональностью или уже добавленными к ней мемами. Но именно такая анатомия делает мемплекс надёжным и крепким, а не просто кучей сцепленных идей, которые держатся на честном слове, порой буквально. Обычные идеологии, религии, языки и другие системы слишком нестабильны - нередко бывает достаточно небольшого точного укола, вброса специфической мысли, чтобы всё начало разваливаться, а уж естественные бытовые процессы для них вообще подобны бульдозеру. Вначале слегка меняется одно, затем второе, а через какое-то время вся конструкция умрёт или станет диаметральной противоположностью изначальной задумке. Такой итог здесь недопустим, поэтому нужно очень тщательно подгонять каждую деталь, чтобы её было труднее вырвать, и даже тогда соседние сумели бы быстро додумать всё назад из единственно возможного контекста.
Конечно же, в альянском мире активно применяются и более простые мемплексы, причём их неустойчивость иногда не только безвредна или как минимум малоопасна, но очевидно необходима. К примеру, за счёт ультранслатов каждый способен не только моментально изучать даже кошмарно сложные языки, но и сочинять собственные на ходу, дабы точнее передать все оттенки мысли. А это оказалось до того удобно, что кроме утилитарного применения очень быстро создало целый новый вид искусства и оказало серьёзное влияние на многие культуры. И такие картины из лингвистических правил сами являются мемплексами, которые чаще всего было бы невыгодно выстраивать по жёсткому каркасу.
Усиливая те или иные части подобных программ, можно получать мириады полезных орудий. Так, в качестве коллективного надсознания они умеют наделять носителей безусловным пониманием неких определённых творческих принципов, технологий, периодов истории, равно как и укоренять элементы текущей социальной обстановки внутри глобальной ноосферы для решения множества тонких проблем. Кроме того, они участвуют в когнитивных и других процессах, давая огромные вычислительные мощности без необходимости строить новую аппаратуру, или ускоряют уже существующие алгоритмы. В принципе, для всего этого годится буквально что угодно, от странных верований до веяний моды.
Узоры мемплексов нередко образуют, фактически, огромные мощные биомы, в которых эволюция ускоряется и порождает настоящие чудеса.
Прекрасные условия для этого возникают в самых разных местах, и нужные факторы часто сочетаются, ещё больше усиливая эффект. Так, к примеру, спровоцировать рост числа и сложности мемов может создание системы передачи информации, от письменности, если читать умеет почти каждый, до радио, интернета или перехода к коллективному, но ещё не полностью единому уму. Но ещё активнее всё это происходит в посткультурных обществах, то есть тех, которые окончательно переросли необходимость наличия определённой культуры как таковой и стали постоянно меняющимся котлом мировоззрений. Там деятельность мемплексов заметна особенно хорошо, и более того, поскольку они иногда получаются намного более устойчивыми, чем непостоянные личные мнения народа, истинными жителями посткультуры часто кажутся именно подобные надстройки. А иногда такая ситуация складывается даже внутри одного разума, в том числе сильно расщеплённого человеческого.
Тем не менее, даже если мемплексы действительно становятся более влиятельными, чем их носители, к примеру, когда приверженец некоей тоталитарной идеологии готов или даже стремится умереть за свои убеждения, то самим идеям для выживания и распространения всё равно требуется дееспособный субстрат. Поэтому они, как правило, стараются всё же не слишком вредить, иначе могут исчезнуть сами, хотя даже тогда многим откровенно смертельным программам удаётся сохраняться за счёт громадной контагиозности, специфической защиты, умения транслировать себя на совершенно иные типы носителей вроде цифровых сетей, неких компенсирующих механизмов, прямой трансляции, и так далее. А у некоторых форм разума, или при его мутациях наподобие ардорэксперии на последних этапах, личность намеренно передаёт таким надстройкам полную власть, причём те могут быть неотъемлемыми частями мышления, и даже не нуждаться в самосознании вообще.
Классическим примером такой системы является Культура, один из инопланетных народов в составе альянского сообщества. Зародившаяся как просто мысль о единстве биологического вида и его превосходства над животными, она обрастала различными дополнениями, которые в конечном счёте вывели на первое место желание сохранять, а лучше преумножать наследие этой цивилизации. Из таких идей легко выросла концепция того, что если даже изначальный вид полностью вымрет, а его место займут другие существа, все прежние достижения и базовый костяк изначального образа жизни вполне могут сохраниться. Показав, что нет разницы, чьи именно тела и души будут так жить, эта система крайне быстро разлетелась по миллионам прежде абсолютно несвязанных цивилизаций, заодно прививая им идеалы постгуманизма. Хотя её конструкция и традиции тоже претерпевают изменения, она считается достаточно единой, и скорее квазибиологической, нежели философской.
Подобным образом ведут себя и многие другие системы, наподобие урны Вальденройфа, чертежи которой передаются именно как мемплекс.
Вершиной их развития являются полноценно живые самостоятельные сущности. Они уже настолько отличаются от обычных программ, что их возможности, анатомию, поведение и другие характеристики исследует отдельная наука, постпсихология, которая не сводится к одной только выверенной меметике. Так как подобные организмы изначально основаны на субстрате из абстрактного мышления, они легко могут научиться воображать, развить необычные рефлексы и инстинкты, которые невозможно описать, а тем более предсказать в рамках чисто рационального взгляда, сформировать очень мощный разум или даже постразум, чью суть человек почти неспособен осознать без специальных усилителей.
Известно великое множество существ такого рода, не просто информационных, а именно меметических, живущих только в форме комплекса идей, чужих мыслей, или даже ещё более эфемерных алгоритмов. Хотя в индиционных реальностях они могут казаться вполне стандартными или как минимум телесными организмами, это всего лишь условные представления того, что лишено внешнего облика. К примерам подобных иллюзорных, но всё же существующих животных относится, в частности, мефирическая аррабаллма - изначально просто побочный мемплекс из одной древней религии, который научился записывать свои смысловые паттерны на неодушевлённое вещество и тем самым выживать вне интеллектуальных носителей, как движущаяся атомарная схема, наподобие кемнозита необычайной физической устойчивости. Но ещё более интригуют Ясорма и другие подобные ей мемплексы, которые стали полноправными жителями Альянса или даже автономными сотрудниками.
Среди прочего, постпсихологи изучают то, как мемплексный постразум взаимодействует с сознанием носителя. Он по определению является составной частью более глобальной когнитивной структуры вроде человеческого или даже общечеловеческого мышления, то есть эти уровни субстрата неизбежно вовлекаются в одни и те же процессы. Точно так же, к примеру, на деятельность разума ощутимо влияет биохимия, а он сам может превозмогать многие реакции тела, которое, в свою очередь, умеет менять работу генов, хотя подчиняется им, и так далее. Но эти сферы знаний слишком сложны и многообразны для лаконичного описания, а кроме того, в настоящее время по большей части засекречены.
И, конечно же, сами мемплексы тоже становятся субстратом для ещё более продвинутых абстрактных конфигураций бытия. В частности, сам их постразум некоторые учёные уже определяют как самостоятельный уровень организации систем, однако это всё ещё спорный вопрос, для изучения которого требуются качественно новые методы познания. Поэтому сейчас в надмеметике четвёртым уровнем официально считаются именно жизнеобразные структуры, которые уже точно нельзя свести к возможностям меметических. Архитектура разума человека даже через интуицию не может полноценно воспринять подобные идеи, хотя некоторые эффекты их деятельности могут быть вполне заметны, обычно как инвазивные объектоконцепции. Так, к примеру, во многом они родственны юридическим эгрегорам и могут быть скомбинированы с ними, хотя истинная природа обоих всё же различается. Основная трудность в том, что каждая следующая ступень становится всё менее прагматичной.
Иерархия этих субстратов тянется ещё очень далеко. На данный момент науке известны как минимум девять уровней, не считая тех, которые идут до субстанций. Постичь суть пятого, а тем более следующих, человеческое мышление уже неспособно, для этого его нужно радикально изменить. Отчасти именно тут начинают проявляться разнообразные виды постинформации всё возрастающей сложности, хотя полноценно её используют только с седьмого уровня, поэтому ранние следы считают косвенным влиянием этих высших структур, вроде нор зверей. Причём исходно это не только живые сущности, но и просто системы, растущие поверх других, что позволяет делать на их основе различные орудия.
Взаимодействие происходит, так или иначе, между всеми этими уровнями, подобно тому, как творческая идея, то есть чистейший мем, через в основном утилитарное поведение своего носителя придаёт камню такую форму, которую тот едва ли приобрёл бы сам. И наоборот, случайно возникшее сходство горы с человеческим лицом может легко породить сложную, иногда даже буквально живую мифологию, которая затронет вышележащие структуры, как состав почвы влияет на флору. В даже не очень развитых цивилизациях подчас самопроизвольно формируются величественные сверхразумные мемплексы, с которыми приходится договариваться, а перед этим ещё необходимо надёжно их распознать и выяснить, какими свойствами они обладают. Опять же, это только простейшие базовые задачи, с которых всё лишь начинается - а для миров вроде альянского, куда более сложных, надмеметика вообще жизненно важна, поэтому в неё вкладывают максимально возможные ресурсы.