Семантохорика

Тихая ночь. Не тот бесконечный вечер на Обратной стороне, а настоящая, первобытная тьма, озаряемая только мерцанием звёзд да редкими искорками метеоров. Широкая поляна среди тайги, в окружении вековых лиственниц и кедров. В самом её сердце пылает огромный костёр, а рядом сидят два десятка человек, единственных на сотни миль вокруг. Один говорит, негромко, вкрадчиво, вплетая слова в треск поленьев и шелест ветра, а остальные, затаив дыхание, внимают. Прочувствуйте это мгновение. Проникнитесь им. Мы, словно древние охотники, всё так же живём среди дикой природы, и из каждого дерева, камня, мимолётных шорохов за нами следят её бесчисленные духи. В эту ночь я буду вашим шаманом, проводником по скрытым дорогам вселенной. Однако не считайте их сверхъестественными. Они настолько же обычны, как твёрдая земля под ногами, бескрайнее небо над головой, кровь в наших собственных жилах, и отчасти даже более естественны, чем всё это.

Там не действуют законы земной геометрии, но мы всё же можем познать черты и образы этого удивительного плана. Их подскажет огонь, его мятежные, хаотичные, бушующие танцы. Я же, старый пиромант, буду только незначительно помогать ему принимать нужные формы. Именно пиромант, в исконном смысле этого слова, гадатель по открытому огню, и лишь затем пирокинетик, который навязывает пламени собственную волю. Этому искусству обучаются немногие, в современной жизни оно слишком ситуативно, но сейчас пиромантия послужит нам наилучшим орудием исследования бытия. Вглядитесь в переменчивое блистание костра. Позвольте чистой стихии заполнить ваш разум, чтобы видеть её не глазами, но интуицией, корнями своей души. Ведь душа уже находится в омниционе, который сам подобен дикому пламени, и нам нужно только передать её знания наверх, а чтобы распахнуть врата восприятия, доверьтесь огню, он напомнит, какими все мы были на заре времён.

Вот так, чудесно. Следите ещё внимательнее и спокойнее, вашему зрению ничто не угрожает. Можно вечно смотреть, как горит огонь, потому что его формы и их сочетания никогда не повторяются. Сейчас для вас существуют только он и мой голос. Чем дольше вы смотрите на яркое пламя, тем сильнее оно начинает меняться в вашем восприятии. В жаре костра мысли не сгорают, они готовятся, приобретают новое, высшее качество, становятся лучшей пищей для ума, однако время трапезы ещё не настало. Когда немигающие взоры привыкают, знакомые оттенки начинают смещаться в странные спектры, а их очертания перетекают из человеческого бытия на его призрачную изнанку, уводя вас за собой.

Чтобы постичь этот континуум, недостаточно пройтись лишь по нему одному, начать наше странствие нужно с ещё более глубинных явлений.

Омнима не просто хаотична. Она абстрактна и мистически многогранна. Какими бы беспорядочными и случайными ни были пляски огней на физическом плане, они всё ещё подчинены непреложным законам математики. Но в царстве духов она теряет свою власть, здесь царит уже чистая эмматика, исчисление тончайших смыслов и творческих идей, которыми напоена каждая мельчайшая деталь вселенной. Для физики они неразличимы, мир человека руководствуется одними лишь холодными, твёрдыми, сухими числами и уравнениями. Однако тут, в живом пламени метафизики, вперёд выступают именно такие идеи, чувственные переживания, инстинктивные подтексты, подобные танцам костров.

И все главнейшие свойства этого плана реальности берут своё начало в эмматических стихиях. Здесь тоже есть свои формулы, однако в них вы не найдёте земных цифр или действий - великая Омнима слишком поэтична и необъятна для таких оков. То, что служит ей числом, опорой для вещей и событий, не признает таковым ни один математик. Даже такие краеугольные абсолюты, как ноль, единица, двойка, сами понятия количества и величины не выдерживают этого огненного блеска, предвечного пожара, расплавляясь в неземные формы, которые непрестанно текут, танцуют, мерцают мириадами странных огней. Они рождаются словно бы из ниоткуда, мимолётно вспыхивают, неуловимо растворяются в воздухе. Но если достаточно пристально следить за ними, оказывается, что они всегда были здесь и никуда не уходили, лишь меняли своё состояние, чтобы снова засиять, могучим взрывом, робкими искрами на границе взора или теплом углей, незримым, но всё же согревающим.

Зайдём ещё глубже в суть вещей. Следуйте за мной, моими словами и образами огня. Держитесь рядом, сейчас будет странно. Физический план красочен и многообразен, но в сущности своей устроен просто, как бит, способный быть только нулём или единицей. Алфизический уже подобен кубиту, пребывающему сразу во всех значениях от единицы до нуля. Омнический же мир есть абстрактная мысль, слово, в котором можно бесконечно находить новые грани, наполнять их смыслами, не существовавшими прежде, и тем менять объективную реальность, ибо здесь вещи имеют очень мало отличий от своих умозрительных идей. У пламени есть собственная форма, в играх его линий и оттенков легко увидеть нечто знакомое или невыразимо чуждое, но только наблюдатель придаёт им значение, а сами по себе они не означают ничего. Но от разумности тут почти ничего не зависит, и уже сама Омнима создаёт в себе эти определённости, поэтому зачастую кажется, будто она живая.

Те процессы, что подобны её мыслям и даже творческим деяниям, во многом родственны гравитации. Это эвиары, векторы напряжённости в осях и полях семантохора. Их изучением занимается иная наука, и сегодня мы не будем надолго задерживаться в подобных сферах, однако наш путь неизбежно пролегает через такие области. Ведь это собственные части континуума, его имманентное свойство, а не отдельная сила.

За их почти осознанную направленность отвечает гиперсодержание, иная особая зона науки, вокруг которой мы должны пройти. Она подобна структуре физического континуума, однако, как и всё в омниционе, имеет нарочито художественный, абстрактный вид. Такие узоры не просто движут части мира, но делают это сообразно идеям, вложенным в саму реальность. У каждого омнического архетипа они свои, и это главная величина, определяющая их свойства. Наши души относятся к архетипу омниса, который изредка наделяет их даром всемогущества, потому что в самой его природе записаны чертежи этой особенной системы. Парадигма йаэзлои пропитана религиозными трактатами и мистическими знаниями, поэтому всё, чего оно касается, будь то даже простой камень или чистая мысль, тоже начинает следовать её церкви, стремиться к высшей энтропии. О смыслах ниффирота и юмейнома мы только начинаем узнавать, а про существование других архетипов не знаем ничего.

Однако, как бы странно ни было устроено их внутреннее бытие, все они идут от единого корня, эмматики. Ни один архетип не может отойти от законов омнициона, лишь представлять их на свой лад или дополнять собственными чертами. В тех местах, где они граничат, схлёстываются ураганами догм и философий, происходят самые безумные преобразования, но даже это опирается на всё те же вселенские правила. Внутри больших архетипов находятся кшетры, области с собственными добавлениями или ограничениями условий, зачастую очень сложных, и в них самих могут быть другие подобные зоны, вложенные до бесконечности, но каждый следующий уровень содержит все свойства предыдущих.

Чародейство, идущее от Омнимы, может не требовать почти никаких усилий. Весь этот план напоён образами физического, алфизического и многих иных миров, их объектов, идей, явлений. Изредка такие картины проникают в единое гиперсодержание архетипа, но чаще пребывают только внутри структур отдельной кшетры, как ноосфера планеты, вселенной, а порой и сразу мириадов реальностей. Чудотворцу достаточно бывает лишь чего-то пожелать, обозначить имя или отдельные черты, и сама действительность додумает все недостающие детали, выстроит целостную форму заклинания по мотивам уже знакомых ему вещей. И это происходит как свойство самой ткани бытия, континуумной сцены.

Знакомо ли вам искусство югэн? Нарисуйте мир вокруг цветка, и тот возникнет сам собой. Так и здесь, если вы не знаете, чего именно нужно желать, можете описать одну лишь ситуацию, оставив пустоту вместо требуемой вещи, и омницион заполнит её тем, что подходит. Однако его выбор происходит без участия ума, поэтому результаты могут оказаться совсем не теми, которые вас устроят. И сложность описаний тут едва ли поможет повысить точность, ведь в затейливых языках пламени можно увидеть то же бескрайнее множество образов, как внутри обычного круга. Для могущественных магов, вроде Скульпторов реальности, это не проблема - но менее искушённым приходится нелегко, кроме тех, в чьих душах есть ядра с уже вложенными шаблонами чар. Здесь начинаются уже свои науки, не относящиеся напрямую к семантохору, но я сейчас как раз обрисовываю его окружение, чтобы вы яснее представили, из чего он составлен, как себя ведёт и отчего выглядит именно так.

Здесь нужно указать, что сравнивать его с пламенем костра можно лишь в определённой степени. Ведь огонь состоит из отдельных молекул или ещё более мелких частиц, и физический континуум на самых маленьких масштабах, в сущности, тоже дискретен. Но вот семантохор уже представляет собой не множество математических точек, а непрерывные поля абстрактных понятий, пребывающих в непрестанном движении.

Абсолютно каждый объект, от мельчайших квантов до величайших созвездий, на всех планах мироздания, неизбежно оказывается привязан к континуумной ткани, поэтому самим своим видом отображает её особенности. Поэтому наши души, свободные призраки, кшетры с облаками идей, потоки заклинаний, омнические архетипы и другие вещи, которые здесь существуют, почти никогда не бывают похожими на привычные человеку формы. Словно чудища из мультфильмов Саакянца, они непрестанно перетекают в новые очертания, меняют перспективу, а подчас и сущность, когда, к примеру, близкий предмет вдруг становится фоновым пейзажем или наоборот, распадаются на случайные детали, снова срастаются, бесконечно множатся в самих себе, претерпевают иные метаморфозы, но остаются до странности узнаваемыми. Так же вы легко распознаете суть костра, вне зависимости от того, останутся ли от него одни лишь тлеющие угли, или же пламя яростно взвихрится до небес.

Что ж, мы обошли вокруг всего известного семантохора, обрисовали границы континуума Омнимы, окружающих его механизмов мироздания и объектов на этой сцене. Настала пора наконец взглянуть, как устроена сама подобная система осей и направлений. Но прежде я поведаю о том, как она соотносится с другими планами мира, потому что подобное соседство непосредственно определяет многие её важнейшие черты.

Весь омнический мир делится на пять дальностей. Их можно сравнивать с географическими поясами, зонами океана, слоями атмосферы или другими подобными структурами. Мы, конечно же, продолжим аналогию с огнём. Вы ясно видите, как изменяются его оттенки с удалением от источника - белый, жёлтый, оранжевый, красный, инфракрасный, который уже недоступен простому человеческому взгляду, однако это вовсе не мешает ему объективно существовать. Они непрерывно смещаются, пересекаются, распадаются на отдельные языки пламени, сливаются вновь, но в их хаотических плясках сразу же становится видна система. Присмотритесь, как именно они движутся и что при этом происходит.

Самые яркие пятнышки ютятся внизу, тесно кучкуются у поверхности поленьев, и очень малы в сравнении со всем костром, но это наиболее раскалённые его части. Следующие становятся всё более обширными, но менее горячими, постепенно тускнеют, деформируются, и наконец распадаются на крошечные язычки, облачка, отдельные искры. При этом все они продолжают быть целостным огнём, и границы между ними весьма условны. Почти так же выглядит и Омнима, хотя её деление намного более чёткое, причём это абсолютно не зависит от того, в каком архетипе мы пребываем, картина будет одинакова везде. Это собственные свойства омнициона и его положения относительно других планов бытия, побочный эффект устройства реальности в целом, взаимодействия разных систем счисления, на которых она основана. Но дальности призрачного царства имеют мало общего с геометрией пламени, они в большей степени некие природные условия, нежели конкретные точки.

Местная область тянется параллельно отдельным физическим мирам. Это самые прекрасные и благоприятные оазисы, где сходятся воедино сразу несколько очень важных сил. Именно здесь наш материальный план отбрасывает на Омниму особенно яркие образы, привнося толику математического порядка в эмматическое пламя и наполняя его детальными описаниями вещей, чувств, мифов. В подобной ноосфере духи могут обзаводиться лучшими телами, передавая им часть исчислительных обязательств своей анатомии, с лёгкостью творить сложные чары при помощи энергии и устойчивой семантики лей-линий, ловить самые могучие констеллогические токи. Всё это приманивает сюда полчища самых разных сущностей, из которых образуются богатые экосистемы, и многие приучиваются к подобному комфорту настолько, что подчас забывают, как выживать где-то ещё, даже в соседних сферах той же дальности. Но где есть жизнь, там всегда появляются и охотники на неё.

Ближняя область лежит параллельно уже всему физициону. Она чуть менее приятна и удобна, потому что вовлекает множество разнородных миров, нередко порождая конфликты между их отражениями, идеями, намерениями или иными составляющими, а временами даже включая несколько абсолютно несхожих математик. Но для омнических сущностей важно само наличие математической опоры, за которую они могут зацепиться, будь то биологическое тело, сложная машина, просто некий вещественный предмет, узор гравитационных сил, или вообще одна лишь тончайшая структура физического континуума, поэтому тут оазис ещё продолжается. Однако эти его зоны тянутся сквозь всю историю вселенной, через минувшие дни, которые лежат мёртвым грузом, углями, золой, по бесчисленным ответвлениям, охватывают беспорядочное нагромождение параллельных граней космоса, межмировых просторов и многих иных областей, что порой создаёт разнообразные трудности.

Средняя область идёт параллельно плану алфизики. Само это царство абстрактных программ простирается между Омнимой и человеческим миром, представляя собой нечто среднее, математическое лишь наполовину, а в остальном эмматическое, поэтому тут тоже возможно найти телесную опору, но она будет не лучшего качества для подобных задач. Конечно же, чтобы обзавестись физическим вместилищем, вначале также необходимо пройти через алфизические просторы, ибо здесь не существует обходных дорог. Но у двух предыдущих дальностей в его конце ждёт стабильное тело, устойчивое к капризным всполохам мыслей и взглядам чужаков, тогда как эта, по определению своему, тянется лишь внутри чистого алфизиона. Это всё ещё приятная среда для большинства духов, однако уже не оазис, а просто нормальный биом, как лес или море. Хотя населён он мало, должно быть, потому, что слабые предпочитают жить под физикой, а сильным не важно, где находиться.

Дальняя область уже не имеет никаких проекций на высшие, более вещественные планы, здесь царит одна лишь Омнима в её первородном великолепии, чистая свободная эмматика. Чтобы просто находиться тут длительное время, нужно обладать телом в околофизических зонах и выпрастывать наружу только свою часть, или же иметь очень развитую, необычайно прочную, сверхсложную анатомию призрачной сути, где все мельчайшие течения абстрактных идей переплетаются нерушимо надёжным образом. Поэтому сюда вдвойне опасно ходить без должной подготовки, ведь это чертоги могущественных чудовищ и богов. Даже бывалые визионисты, буквально сотнями лет закаляющиеся в горниле самых тяжёлых сражений, изысканий и иных подвигов, подобны лишь мимолётным искоркам рядом со многими обитателями этих пылающих стихий. Это нечто вроде Антарктики или дна океана, где обычные создания не умеют постоянно жить, хотя ненадолго забегать может каждый.

Краевая область для нас всё ещё мистична и туманна. Некоторые искусники и особые машины способны её видеть, даже посещать, однако немногим под силу осознать, на что они смотрят, а тем паче вернуться с вестями или образцами. Это аналог стратосферы или магматических недр планеты - казалось бы, вот они, совсем рядом, однако забраться туда не легче, чем выжить внутри. А многие её зоны и вовсе подобны космической бездне, недрам звезды, нескончаемой вспышке сверхновой. Но даже тут есть собственная биосфера, хотя её природа всецело отличается от жителей прочих зон. Нам известно, что здесь находятся загробные миры и фундаментальные кауформы генотов, а также некие другие сущности, натура которых слишком сложна для современных средств или вовсе самих возможностей ума. Однако мы уже довольно давно стремимся изготовить корабль, способный выдержать полёт по этой странной периферии и изучить хотя бы часть её неведомых чудес.

Обратите ещё раз внимание, как изменяются отдельные огоньки в пламени костра. Точно так же каждая точка омнициона может переходить в другие дальности, меняя свои природные условия, но никак при этом не смещаться относительно соседей по континууму. Такое случается, к примеру, когда у алфизической системы появляется или распадается физическая проекция. А иногда даже чисто омнические зоны меняются в этом качестве, однако нам пока ещё неведомо, как и почему. Быть может, это связано с процессами в ещё более глубинном и абстрактном плане бытия, индиционе, особыми явлениями внутри гиперсодержания архетипов, или даже основополагающей структуры самого омнициона.

Отдельно нужно сказать про эналло. Их изучает отдельная сложная наука, и почти все вы уже знаете её основы, но для остальных я кратко объясню главную суть. Одни места, времена, вещи и иные элементы бытия, в том числе такие умозрительные, как правила игры, одинаково реальны для каждого, образуя непреложный каркас. Иные же, расположенные между ними, могут быть замечены только некоторыми, а для всех остальных объективно не существуют. Так происходит на каждом плане мироздания, и Омнима не исключение. Однако её свойства, и особенно семантические условия, вносят ещё больше путаницы, делая всё настолько переменчивым, что это несравнимо ни с каким огнём.

Важно помнить, что такие дальности абсолютно никак не фиксированы на карте. Чаще всего местная Омнима подобна множеству отдельных точек, которые находятся внутри более широких пятен ближней, располагающихся в просторных облаках средней и окружённых уже вообще необъятными туманностями дальней, а краевая охватывает своим рассеянным до неразличимости единством их всех целиком. Однако наши души могут мгновенно перескакивать из одной подобной точки в другую, потому что привязаны к физическим телам, и для них такие области кажутся граничащими напрямую. Порой представляется даже так, что здесь есть места, но между ними нет расстояний. Бывает также, что в одних зонах омнициона, именно его континуумных осей, дальности распределены почти идеальными концентрическими формами с плавным градиентом, а рядом витают хаотично, вразнобой, несвязанными обрывками, и повсюду среди них виднеются чрезвычайно резкие переходы.

Их облик всецело зависит от того, на какие дальности вы настроились. Если ваши навигационные ядра способны принимать сигналы лишь в местных пределах, вы не увидите ничего между ними. И вдали, на общем космическом фоне, станете различать совсем не то же самое, что воспринимающий ближнюю или ещё более отдалённые зоны. Однако чем они дальше, тем сложнее их увидеть, потому что там всё сильнее снижается чёткость не просто образов, но самой реальности, и даже та редкая адхура, которая оттуда долетает, не всегда даёт достаточную информацию. Поэтому даже большинство сильнейших духов умеет видеть только в границах средней Омнимы, а о краевой нам известно по большей части лишь через косвенные свидетельства да смутные отблески отдельных аномалий. Возможности движения по омнициону чаще всего не зависят от талантов навигации, ведь летать или телепортироваться можно и вслепую, наугад, однако эти ограничения касаются и их.

Сейчас мы не будем углубляться в подобные тонкости, ими занимается отдельная наука, сфирономия. Но знать общую природу дальностей этого плана необходимо, чтобы понять сущность его континуума, более привычных для вас координатных систем. Нам придётся ещё не раз пройти через уже осмотренные грани омнициона, но пришла пора наконец взглянуть на то, чем в первую очередь занимается семантохорика.

Мы не будем с головой кидаться в пламя. За одно путешествие всё равно невозможно охватить даже малой доли всех тонкостей устройства омнической сети координат. Однако самую её основу всё же возможно перевести в лаконичные образы, понятные человеку. И не нужны нам никакие проекторы голограмм, когда есть пара полешек да что-то, чем можно их поджечь. Обычный огонь, как и прежде, создаст достаточно абстрактный и изменчивый фон, а нужные образы в нём подскажет воображение. Да, именно воображение, но не думайте, будто всё, что вы наблюдали, или увидите далее, было лишь фантазиями. Ведь облик Омнимы всецело зависит от того, что именно вы захотите увидеть вокруг.

Чем ниже расположен план бытия, тем сложнее и многообразнее устроен каждый элемент его природы. В физиционе континуум составлен из пяти основных типов направлений - время, вероятность, пространство, диагема, аркана, всего два темпоральных и три геометрических. У них могут быть очень разные внутренние черты, наподобие того, что по некоторой оси возможно двигаться только в одну сторону, но такие детали мы не будем сегодня рассматривать, они слишком многочисленны, да и необязательны для понимания основных идей. На уровне алфизиона виден шестой компонент, эптика, и эта ось относится к семантическому роду, который есть только там, где эмматика ещё не была низведена до математики. А омницион содержит уже семь различных типов осей, и каждый следующий план мироздания, если идти вниз, расширяется на один. Мы ещё не знаем, как далеко тянется эта дорога, но омническая имплетуда и индиционная раценность тоже основаны на семантике.

Прежде, чем сделать первый шаг, нужно указать ещё одно. Из каждой точки континуума расходятся все виды осей, полный набор тех, что у него вообще могут быть. Даже те, что не видны, всё равно существуют там, пусть и как всего лишь умозрительная возможность, чистейший потенциал, способный однажды стать явью. Однако на высших планах их становится всё меньше, и если, например, в Омниме некое место имеет тридцать взаимно перпендикулярных осей одного типа, а физический мир не может иметь более трёх таких, оно сожмётся. И, хотя дух сможет свободно перемещаться там в своих тридцати направлениях, его вещественное тело будет ограничено этой трёхмерностью, никаких добавочных осей не сумеют создать даже самые могущественные боги. Поэтому, если в такой зоне появится множество духов, их телесные проекции окажутся в одной и той же точке вселенной. Это не всегда плохо, и, к примеру, именно через такие силы я направляю форму огней.

Приготовьтесь, сейчас тут будет уже действительно очень странно. Изобразить такие вещи только пламенем и фантазией непросто даже мне.

Аркана везде одинакова, бесконечное множество осей, пребывающих на фоне бытия. Словно тонкий воздух, в котором танцует пламя, тоже газообразный, но вовсе не горящий. Однако он содержит кислород, необходимый, чтобы огонь зажёгся. Так же в омниционе, все остальные составляющие континуума как бы заимствуют свои направления из арканического облака, прорастают сквозь него, пролетают неуловимыми искрами, проносятся могучими протуберанцами, расстилаются пылающими полями и странными созвездиями. Главное отличие этой арканы от физической в том, что она руководствуется умозрительными фантазиями, нежели твёрдыми законами логики, и выглядит гораздо сложнее.

Пространство же совсем не походит на человеческое. В мире физики это всего лишь поле, на котором расставлены силы и объекты, единая координатная сетка, почти клеточный автомат. И количество его осей везде ограничено, их невозможно просто прибавлять. На алфизическом плане оно уже больше напоминает файловую систему, где вещам-программам не важно, где пребывать, их взаимоотношения определяются абсолютно иначе. Омнима тоже имеет бесконечное множество пространственных осей, но местоположения и расстояния здесь зависят даже не от самой информации, а её собственных переживаний или восприятия. Уже почти придумано, как перенести такое свойство и на физицион.

Диагема усложняется более простым образом, ведь её основная природа остаётся неизменной. У физической вселенной это единое кольцо параллельных миров, природные среды внутри которых могут постепенно смещаться. В алфизионе добавляются новые кольца, количество которых ограничено, как у нашей пространственной метрики, и все они образуют узел особой сложной формы. А в Омниме такие структуры сжимаются настолько, что становятся как бы поверхностью сферы, где возможно одинаково легко двигаться во всех направлениях. Иногда внутренние правила кшетры или архетипа искажают её очертания, превращая в более странную фигуру, но не влияют на основы устройства.

Время здесь, конечно же, многомерно, ведь такое свойство может быть даже у физических вселенных. Это множественный порядок событий внутри единой истории, нелинейные сдвиги скоростей, эффекты теории относительности, вспыхивающие ярче, чем способны в человеческом космосе. Также тут очень необычна дейтемеза, наступающее время, та часть будущего, которая уже начала влиять на облик настоящего, но ещё может меняться, переписывая хронику бытия. В физике и алфизике её протяжённость ограничена, но здесь она тянется до самого конца миров, бесконечно, поэтому всё идёт по направлению к сейчас. Смещается лишь это самое сейчас, условная точка в едином поле ситуаций.

Вероятность в Омниме, опять, не слишком заметно отличается от человеческого мира. Некоторые события происходят куда охотнее, нежели другие, однако здесь, в царстве абстрактной семантики, их также может подталкивать нечто вроде законов кармы. Отдельные места и вещи могут ветвиться по множественным альтернативным историям, начиная жить всецело собственными жизнями, но дейтемеза не позволяет им окончательно разойтись. Этот принцип нерушимого единства изучает отдельная большая наука, генотология, и сейчас мы не будем слишком долго гостить в её необъятных пределах. Кроме того, такие сферы очень экзистенциальны, и ваши умы ещё не готовы к таким путешествиям.

Эптика вновь устроена сложнее, чем в алфизионе. Там это умозрительная плоскость, в которой вращаются различные понимания одной и той же вещи или идеи, будь то живой дух, потоки чар, неоформленная мысль, совершенно что угодно. Их образ всецело зависит от того, откуда и как смотрит каждый отдельный наблюдатель, какие грани эптона пронзает его восприятие, устремляясь к центральной сути объекта. А здесь к этой плоскости добавляются новые оси, к примеру, одна определяет выбор языка, другая указывает различные значения слова в них, однако последнее всегда остаётся тем же самым общим понятием. Но тут мы тоже не задержимся надолго, такую науку легче постигать на практике.

Имплетуда же существует только в Омниме и ниже, это слишком тонкая структура даже для алфизического плана. В ней мироздание как бы додумывает места и вещи, которые должны быть, подразумеваются взаимоотношениями их соседей, однако не возникают. Эта ось тянется в бесконечность, расходясь несвязанными ответвлениями, а вдоль них рождаются подобные объекты, всё более эфемерные по мере спуска к абсолютным мифам. Их возможно вытащить оттуда, сделать всецело реальными. Однако по этим дорогам способен уверенно пройти далеко не всякий шаман, и сам я лишь готовлюсь к дальним вылазкам в имплетудную бездну, но могу подсказать, кто там чувствует себя вольготно.

Таковы семь составляющих семантохора. Мы ещё не раз прогуляемся по ним, даже взаправду, а на сегодня хватит и такого представления.

Большего я сегодня никак не смогу вам показать. Моего умения хватило бы и на более сложные образы, сильнее приближенные к истинному виду омнического царства. Но невозможно рассказать об одних чертах омнициона, не затронув остальных, в нём всё взаимосвязано, и даже сами науки тесно переплетены головоломными клубками. И континуума это касается в первую очередь, ведь даже само его название значит именно единство, целостность, неразделимость абсолютно несхожих типов координатных осей. Форма физического пространства отличается в разных точках времени, меняясь вместе с переменами событий. Скорость времени тоже определяется свойствами пространства. И прочие составляющие кружатся вместе с ними в нескончаемом хороводе, пересекаясь самыми удивительными явлениями. А в Омниме к ним ещё добавляется стихия эмматики, где даже одно число может означать совершенно разные количества, сообразно вложенным в него чувствам.

Для навигации по этому призрачному плану недостаточно всего лишь одной карты, насколько бы детальной и своевременно обновляющейся та ни была. Нужны по меньшей мере две или три, отображающие совершенно независимые его грани. Одна показывает континуумные оси и то, что наполняет их сетки координат. Другая указывает дальности, которые имеют свои направления, вместо обычного движения по дорогам континуума, и подсказывает, как организованы природные среды подобных мест. Также очень важно отслеживать констеллогические линии и расположение кшетр, границы омнических архетипов, смысловое наполнение каждой зоны, а это нелегко разместить на единственной схеме.

Охватить вообще всё, быть может, не удастся даже так. Омнима полнится явлениями, которые способны моментально перекроить все карты вокруг, и много дальше. К примеру, в физическом царстве есть гравитация, сила искажения континуумных направлений, которая притягивает одни вещи к другим и преломляет их маршруты. У неё есть аналог и тут - эвиары, я уже рассказывал вам о них. Они тоже рождаются просто от присутствия массы, пусть и не вещественной, а семантической, количества смысла в идее. Всякая идея в омниционе - это вещь, которая занимает своё место и состоит из понятий помельче, попроще. Чем больше в ней подтекстов, тем тяжелее она становится, однако подобные значения могут быть не только вложены сразу, но и рождаться силой природы, когда такая мысль на просторах вселенной додумывает сама себя. Вокруг неё с самого начала возникает эвиарное поле, однако при подобном усложнении оно способно всецело сменять свои свойства.

Это притяжение не только буквальное, но и почти метафорическое, наподобие чувственной приязни, вызванной сродством мыслей. Поэтому всякая эвиара стремится притягивать лишь то, что подходит именно её источнику. Некоторые подобные дороги создаются без определённой цели и бегут ко всему вокруг. Иные сильнее пронизаны смыслами источника, и пройти по ним способно далеко не всё, хотя пробраться туда силой или хитростью всегда возможно. А здесь такими характерами напоено само мироздание, они разлиты повсеместно, как малые формы пейзажа или необъятно широкие поля, перекрываясь и складываясь в самых различных сочетаниях. И даже искушённого путешественника может вдруг начать привлекать в ту или иную сторону, помимо его воли, подчас до того деятельно, что он не сумеет выбраться из плена без помощи извне. Но главное, что они могут никак не соотноситься с определёнными дальностями и осями, наполняя собой просто само бытие.

Сложнейшие идеи, кажется, должны быть настолько капризны, что избегают почти всех подобных контактов. Отчасти это правда так, но если количество смысла превысит критическую величину - возникнет психазм, резонная дыра, почти как чёрная в физиционе. Через её наружные грани уже невозможно различить центральную суть, они слишком плотны. И поэтому её эвиарный вихрь не только обретает неограниченную мощь, но оказывается способен с равной лёгкостью завлекать в себя вообще всё вокруг. Покинуть его пределы, горизонт мотивов, под силу лишь тому, кто не ограничен возможностями омнициона и крепко заякорен в ещё более фундаментальных структурах, наподобие индициона.

Да, континуум Омнимы воистину подобен первозданному огню. Его странный жар может как согреть, так и обжечь, или вовсе испепелить без остатка. Для этого подчас не требуется ничего, кроме некоторых свойств его собственной натуры. Но каким он станет для вас, зависит только от ваших мыслей и воли. В нём нет единственно верных характеров или форм, есть лишь миражи и приманки, склоняющие ход осмысления бытия к некоторым более предпочтительным образам, философиям, идеологиям. Если даже вас поглотит рьяная вера в Гнилого Господа или иная парадигма, искажающая как душу, так и вещественное тело, вы всё равно сохраните хотя бы крошечную искру шанса остаться собой.

Конечно, лучше всего попросту держаться вдали от опасных участков. Но нет счёта трудам, которые необходимо совершать в самом пекле.

Кроме того, знать, как выглядит континуум, ещё недостаточно, чтобы понять расположение объектов в нём. Это нелегко даже в простейшем человеческом мире, памятуя о квантовой механике, конфинологии, релятивистике и множестве иных странных явлений. Омнима же гораздо более своеобычна, чем самые хаотические места физициона. Отдельные частички примитивных смыслов, анкомы, могут быть где угодно, у них нет ясной привязки к мировым координатам, только другим подобным квантам идей. Вместе они рождают адхуру, настоящие понятия, и вот она уже получает определённый двелл. Так называется параметр объекта, который позволяет ему свободно двигаться по одним дорогам континуума, но закрывает другие. К примеру, атомы огня пребывают в пространстве, времени и вероятности, однако не могут смещаться по диагеме или аркане без помощи особых воздействий. Наши вещественные тела легко обретают локальность, однако у адхуры всё сложнее.

Она, равно как и составленные из неё вещи, в том числе живые души, всё так же продолжает присутствовать одновременно везде. Ведь это чистые идеи, и воплощаться как точечные формы они способны только возле подходящих маяков. За примерами очень удобно обратиться к мефиристике - отдельной науке, которая изучает природу призрачных существ. У наших душ и многих свободных духов анатомия настолько сложна, что порой становится уникальной, во всём мироздании они обнаруживают всего одну область, где очертания эвиар соответствуют их натуре. Такие сущности именуются специфичными, но зачастую им подходят и неидеальные места, например, вообще каждое человеческое тело, а не лишь одно чрезвычайно определённое во всех вселенных. Бывают и полуспецифичные, наподобие азматонов, псевдопризраков, у которых такая манифестация происходит, например, при всяком запуске определённого компьютерного файла, поэтому они могут находиться сразу во множестве мест, сохраняя единство своей сущности, иногда даже одновременно по всему мирозданию. А неспецифичные лишены даже подобных умозрительных притяжителей, или же то, что позволяет им локализоваться, само по себе существует повсюду, поэтому такие формы почти не видны. Должно быть, именно поэтому нам тяжело искать богов, которые сложны и могущественны, но суть части всего мира.

В общем, местоположение идеи здесь зависит только от её внутреннего содержания. Чтобы изменить двелл даже огромной сущности, к ней достаточно бывает добавить всего лишь одну небольшую деталь, которая переосмыслит её главные значения и подтексты. Так работают все ядра перемещения в анатомии духов и подобных им орудий. И крошечная мысль внутри них тоже бежит не по осям космоса, а вдоль линий сигнатур, сообразных её эмматическим деталям. Добиться полного смещения, конечно же, непросто, однако при должном изменении можно начать двигаться назад сквозь течения истории, перескакивать между отдалёнными частями одинаковой дальности, и даже распределять по миру одну очень конкретную сущность. Например, благодаря такой нелокальности своей души я параллельно с нашим путешествием читаю ещё три такие же лекции у других костров вдали отсюда, присутствуя там не просто как частичная аватара, но в полной человеческой форме.

Можно ещё очень долго рассказывать и показывать, как устроен один только континуум великой Омнимы, однако его невозможно познать за единственное занятие, какими бы чудесными ни были познания учеников, таланты учителя, удобство инструментов. К тому же, уже подходит рассвет, а значит, пора возвращаться к автобусу, и в большой город. Впереди ждёт долгий день. И новые уроки со мной, уже более научные.

Пока не указано иное, содержимое этой страницы распространяется по лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike 3.0 License