Каждый кирпичик этого места за десятки лет исследований и экспериментов впечатался в память. Да, за последние дни здесь очень многое переменилось, некоторые детали убрали, а другие добавили… Но для профессора Лунина, который привычно вышагивал вдоль внутренних стен храма, всё это были несущественные мелочи. Значение имели ровно три изменения, не считая, конечно, радикально новой атмосферы.
Прежде всего, баншур наконец был собран. Ну, не в данный момент. Однако сейчас поверх алтаря было аккуратно расстелено длинное, до самого пола, причудливо-серое узорчатое полотно, словно скатерть на столе. Именно по такой ассоциации его координаты и вычислили среди информационных полей этого мира. Не хватало лишь столовых приборов, то есть шести фигурных стержней, ибо их вставка запускала ритуал.
А это было связано уже со второй долгожданной переменой. Вокруг массивного камня стояли шесть зондов. Старый эврилист предпочитал именовать их так. Три пары специальных гомункулов - мужчин и женщин, скопированных с древнейших шумеров, даже одетых в тогдашнем стиле. Абсолютно послушные марионетки, зомби с предельно упрощёнными душами - только чтобы могли жить и выполнять приказы. В тело каждого был генетически добавлен особый, чисто биологический передатчик, чтобы точно не пропал. Разве что вместе со всем организмом…
Рядом с ними учёный ощущал себя средневековым некромантом. Но вовсе не потому, что эти существа были безмозглыми, хоть и цепко всё запоминающими биороботами. Речь шла о первоначальном значении некромантии, попытках призыва духов мертвецов в гадательных целях.
Лунин остановился, потёр двумя пальцами переносицу и искоса глянул на коллегу. Опытная визионистка второй категории, Эгат Нешкру уже почти приблизилась к третьей, Парагону, но всё-таки ещё не перешагнула границы понимания. То, что её удалось так вовремя найти и позвать на поддержку, было настоящим чудом. Впрочем, она в своём познании преисполнилась уже настолько, что буквально творила чудеса вокруг себя, даже особо не задумываясь, почти инстинктивно. Практически фея - не просто высокая и сухопарая, но какая-то воздушная, словно из неё ушло всё, что обычный человек мог считать бременем, лишённая возраста, спокойная до отрешённости. Вот и сейчас она терпеливо, как сам космос, дожидалась решения профессора, хотя от неё исходила почти физическая аура интереса. И некоторой даже лёгкой тревожности.
Неудивительно, ведь они сейчас работали с машиной, намного превосходившей все современные познания Альянса, как если бы трилобитам попался смартфон! Не слишком помогало даже то, что баншур уже изучили вдоль и поперёк, разгадали, каково его предназначение, сумели воссоздать каждую запчасть, помимо лишь центрального камня. И даже успешно отправили в Кадим зонды, уже трижды!.. Ну, если особые непостижимые учения визионистки действительно являли истину в данном конкретном случае, и её слова могли послужить доказательством.
- Всё готово, Серафим Валерьевич, начинать? - откликнулся один из ассистентов.
Третьим изменением была сеть датчиков, встроенных прямо в стены храма. Так, чтобы им всё было видно, и они не исчезли, как при первом запуске, вместе с остальным содержимым круглого зала. Хорошо хоть, что туда не отправляли сразу настоящих сотрудников организации.
- Подождите минуточку, пожалуйста, - профессор поднял руку. - Есть ещё мысль.
Не совсем, впрочем, сформированная и во многом, что уж там, очевидно набросочная. Однако же, если разум мастера эврилистики, науки о соединении разрозненных областей знания, шёл в верном направлении… Это могло бы существенно повысить шансы, что хотя бы четвёртая экспедиция вернётся! И, чтобы не сбиться с пути, учёный обратился в прошлое, постарался вспомнить все детали того, что тут происходило.
Когда бойцы «Неистовой четвёрки» доставили недостающую запчасть, и её описание добавили к остальным массивам данных, почти всё сразу встало на свои места. Ответ на большинство вопросов проистекал из единственного корня. Притом настолько очевидного, что было даже обидно, как до всего этого не додумались гораздо раньше. И чуточку тревожно, ведь подозрения о том, что немалую часть важных сведений, включая само рождение идей, блокировал какой-то внешний фильтр, пока ещё никто не развенчал. Отчасти даже подтвердили!
Секрет же оказался в том, чтобы не пытаться во что бы то ни стало заполнить все пробелы. Многие нужно было принять как часть системы.
В чём заключалось общее предназначение баншура? Он был устройством для переноса шаннамцев в совершенно новый мир. Обрубания корней их старой жизни. И был основан на семантике, играх со смыслами. То есть ему требовался компонент, символизирующий подобное отделение. Но одних лишь непроницаемых для информации стен храма было недостаточно, этот аспект требовалось дополнительно усилить.
К примеру, за счёт сети обелисков. Альянс очень долго ломал голову, зачем собирать огромное количество космической адхуры и направлять её в центр города, чтобы она просто разбивалась об эту стену, не доходя до алтаря. То есть конденсировать буквально базовые природные описания вселенной, между которыми даже при самой мощной нагрузке оставалась немалая дыра. Право слово, возможно ли было вообще придумать, как подчеркнуть нужные понятия ещё яснее и мощнее? Это, конечно же, не было обязательным элементом для функционирования баншура, однако очень здорово помогло телепортировать население всего Шаннама за один заход, нежели множеством отдельных ритуалов.
А вот сама скатерка была уже необходима! Будучи деталью основной машины, она создавала первичное понятие. Задавала направление для всего процесса. Без неё заклинание, воплощённое в камне и иных материалах, можно было трактовать по-разному, но это полотно оставляло только одну интерпретацию. Работало, по сути, фокусирующей линзой для идей, отсекая всё лишнее и усиливая главное. Было упрощённой версией храмовых стен, тоже оболочкой, непроницаемой для информации. Правда, неведомым творцам пришлось оставить в ней отверстия под стержни, вот и понадобились внешние системы. Но если перекидывать маленькие группы, здесь можно было обойтись и просто алтарём.
Оригинал этого куска ткани, весьма похожей на айтиматерию, конечно же, не применяли. Мощь современных технологий позволила создать вполне точную копию этой запчасти. Если другие были буквами заклинания, требующими предельной точности, то она служила всего лишь ударением, абстрактным указателем без собственного смысла. В крайнем случае хватило бы и обычной сверхброни, но кто мог знать раньше?
Интересным фактом, однако, оказалось то, что при совершении ритуала стержни действительно разрушались, а полотно случайным образом перемещалось в иную точку. Одну из ближайших, но такую, где его никто бы просто так не отыскал. Это было свойством общего процесса, в духе реактивной струи и, одновременно, специального предохранителя. Ведь если баншур должен был закидывать живых существ далеко за пределы обычной реальности, притом делать это по возможности секретно, пассажирам требовался защитный механизм. И все возможные ошибки фокусировались в данном компоненте. Вроде того, что действие равно противодействию, и если сорванный изолятор улетал неведомо куда, то человек, соответственно, попадал точно по указанному адресу, с некоторым допустимым отклонением. Ну, если теории были верны.
Примечательно было и то, что, хотя баншур мог отправлять какие угодно вещи. лучше всего это работало с тем, что напоминало человека.
Впрочем, сам он, судя по всему, действительно ничего не перекидывал. Служил просто передатчиком. Кидал зашифрованное и совершенно не поддающееся подделке сообщение некоему объекту за пределами доступных Альянсу зон. А тот уже, нацеливаясь на сигнал, производил телепортацию к определённым точкам. Расчёты на основе замеченных импульсов показывали, что это могло быть нечто вроде искусственной звезды, хотя точнее пока ещё сказать не могли даже визионисты. Но на данный момент эта проблема оставалась где-то в самом низу списка.
Важнее всего сейчас было то, что система работала. Именно баншур делал то, что следует, быстро и надёжно. К телепортирующей системе тоже не было претензий. Главной закавыкой оказалось то, что алтарь был билетом в один конец, и отправленные к кадимцам зонды не могли вернуться. Именно над этим и бились исследователи, адепты науки, трансциентизма, визионистики, даже андивионства, уже шестую неделю.
Концепция пролетела через все призмы знаний, обросла деталями, и пожилой профессор уверенно направился к визионистке. Задумка его была ещё далека от завершения, однако этого и не требовалось. Даже наоборот, Эгат намного лучше справилась бы, имея больше простора для собственных интерпретаций. И уж точно у неё был доступ к таким подробностям, которые Лунин при всём старании не смог бы осознать.
- Вот нечто подобное, - объяснил он кое-как коллеге.
Нешкру чуть удивлённо вскинула бровь, мол, вы действительно уверены? В ответ эврилист энергично кивнул. Он не был уверен, но вряд ли хоть кто-нибудь сейчас сумел бы предложить способы получше. И, мгновение поколебавшись, настраиваясь, женщина принялась колдовать.
И впрямь скорее фея, чем просто чародейка. Даже защитный скафандр на ней смотрелся как платье. Сейчас она как будто бы не делала практически ничего - лишь переводила задумчивый взгляд с одного гомункула на другого. Но под этим взором ткань реальности исподволь менялась, неслышимо звенела, как колокольчик или струны арфы, подстраиваясь под несокрушимую мистическую волю. Задание оказалось настолько специфическим, что даже жутко опытной визионистке потребовалось устроить целую серию маленьких чудес, а не одно большое.
О кубике Рубикона организация успела собрать довольно мало сведений. Однако вполне достаточно, чтобы вполне уверенно говорить о его принципиальных отличиях от телепортатора в Кадим, и при этом отметить некоторые общие абстрактные сходства. Не среди основных, само собой, но из косвенных, второстепенных механизмов. Именно на них и решил сыграть профессор, а точнее, вдохновиться для поиска лазейки.
Фактически, он предложил Эгат взломать перемещатель, но так, чтоб не сломать. Всё указывало на то, что волшебная звезда просто меняла координаты цели - исключительно странным образом, вне какой бы то ни было известной Лунину системы отсчёта, однако узнаваемо. Да, вся информация оставалась, что называется, на сервере, и даже через баншур к ней было явно невозможно получить доступ… Зато можно было отправить то, что машина проглотит, но не переварит до конца! Пошалить со встройкой самих зондов в координатную сеть мультивселенной.
Если даже это сработает, отправку вряд ли получится поставить на поток. Всё придётся повторять вручную. Так, можно за секунду слепить из глины какую-нибудь случайную фигурку. Но для того, чтобы сделать вторую такую же, потребуются тонны времени и очень много вдумчивого труда - а результат всё равно получится неидеальным. Уж в плане семантики определённо не таким. То, что делала Нешкру, было предельно далеко от науки, инженерии, отчасти даже искусства, уходило в ещё более творческие сферы взаимодействия с реальным и ирреальным, как сам алтарный камень шаннамцев. Хотя в некоторой степени это было даже хорошо, ведь с таким разбросом кадимцам было бы куда сложнее предположить возможности Альянса, особенно учитывая примитивность тех гомункулов. Поэтому их и решили пока что делать, как попроще.
Конечно, это имело смысл, только если убиенный гимах ничего не передал домой. А он, гипотетически, вполне мог! Эргалим несомненно знал как минимум часть истории Демашту, случившейся уже после его отправки на эту сторону бытия, в миры простого человека. Впрочем, пока с этими идеями всё равно ничего нельзя было сделать, только стараться осторожно учитывать при планировании первых пробных экспедиций.
Эгат тем временем закончила работу. Внешне в зондах ничего как будто бы не изменилось. Внутренне тоже. И всё же, обходя этот маленький отряд по кругу, Лунин подмечал отклонения. Не видимые или даже эмоционально ощутимые, как от силы метамучеников, аномалии, но нечто гораздо более эфемерное. Словно переосмысление не самих строк, а того, что сокрыто между ними. Сейчас все шесть гуманоидов стояли у баншура по меньшей мере так же надёжно, как и прежде… Но у старого учёного при взгляде на них то и дело проскакивала подсознательная мысль, что зонды стоят как будто на краю стола, готовые свалиться. Нет, совсем наоборот, они свалятся, только если их оттуда переместить!
- Превосходно, насколько хватает моих скромных возможностей восприятия, - он почти алчно потёр ладони и улыбнулся. - Ну, дамы вперёд?
Вслед за визионисткой он вышел из храма, убедился, что внутри остались только шесть марионеток, и самолично запечатал вход. Дальше оставалось только подождать, пока в зондах сработает таймер, проследить за ходом ритуала, и молиться, чтобы никто нигде не накосячил.
Ух, эти гомункулы! Так много работы было вложено, чтобы прокачать всю биологию для подобных авантюр! Заметить их отличия от обычного человека можно было лишь под очень мощным микроскопом. Лёгкая хирургия тут, пара строчек генетического кода там… Изучение останков двух гимахов помогло пусть не начать сразу же выращивать настолько сложные тела, способные работать без присутствия души, но хотя бы продвинуться в этом направлении. А это было критически важно, ибо кауформам и вообще омническим структурам путь в Кадим был заказан.
Среди множества проектов, над которыми до попадания сюда работал Серафим Валерьевич, были попытки улучшить технологию векторного программирования, мгновенного переноса вещей через отождествление точек финиша и старта. Но через возникающий виртуальный коридор тоже переносились только тела и алфизические ауры. Безусловно, у альянсовцев были и десятки других методов телепортации, но почему бы не запастись ещё одним?.. И это, к собственному изумлению Лунина, помогло адаптировать гимаховскую физиологию к шумерской, даровать зондам возможность целых десять минут, а иногда аж полчаса жить в полной изоляции от каких бы то ни было омниметических конструкций!
Вдоль позвоночника у каждого тянулась сетка нервов, срабатывающая после гибели остального организма. Она запускала каскад сложных мыслей, определяя свои координаты и записывая их в алфизическую волну, которая моментально расходилась по всей вселенной. Альянсу оставалось лишь настроить приёмники на нужные частоты и понять, где оказался зонд. Увы, до сих пор ни один из них не подавал сигнала.
Лунин прислонился спиной к колонне храма и закурил. Последил за тем, как кольца дыма из трубки сворачиваются диковинными подобиями созвездий, туманностей, галактик и прочих космических объектов. Уж да, констеллогическая адхура здесь и правда была сверхплотной, это уже скоро начнёт ощущаться даже в теле! А мысли учёного и так уже были направлены в сторону грандиозных просторов бытия, вне всяких рамок осознанья. Обернувшись к Нешкру, эврилист отметил, что на неё здешняя атмосфера действовала куда сильней. Ну ещё бы, она ведь была почти буквальным продолжением природы! Не просто острее и полнее чувствовала разлитые в пространстве смыслы, но являлась ими.
На дисплеи, стоящие или висящие в воздухе рядом с ними, выводилась не настоящая картинка. Сейчас храм был абсолютно запечатан, и удавалось лишь экстраполировать то, что там происходит, на основе прошлых запусков. Когда всё закончится, автоматика вновь раскроет врата, техники получат доступ к сенсорам, камерам, сканерам и прочей аппаратуре, а затем сравнят модель с записью настоящего ритуала.
- Земля, прощай! В добрый путь! - хмыкнул профессор, напряжённо выпуская в воздух ещё более густые и широкие клубы табачного дыма.
Изображения не слишком отличались от тех, которые он уже неоднократно видел. Вот шесть фигур синхронно подходят к баншуру, аккуратно примеривают стержни к отверстиям в полотне, слегка надавливают. Едва слышный щелчок, когда все буквы заклинания встают на место, и зонды быстро переходят к одной стороне алтаря. Крепко берутся за руки. Если некоторые уже в Кадиме погибнут, другие будут знать, почему.
А пространство над баншуром тем временем начинает замысловато деформироваться, подчиняясь иной логике систем. Торчащие верхушки стержней вытягиваются и изгибаются арками друг к дружке, однако совершенно не спешат состыковаться. Не просто же так гнёзда для них настолько широко разнесены? И неспроста их фантастические формы так точно совпадают! Это всё намёки на то, что шесть палочек должны соединяться лишь через некие абстрактные высшие сферы. Которым даже не нужно действительно существовать - это ещё одна метафора отделения от мира. Поэтому стерженьки закручиваются головокружительным клубком, утекают в небытие, образуют своеобразную антенну…
Иронично, подумал эврилист, что достроить эту штуку можно было на основе целых двух аналогий. С обеденным столом, покрытым красивой узорчатой скатертью, на которой строго по этикету разложили столовые приборы. И популярной в этом мире игрой - алтарный камень, плотно обёрнутый бумагой, через которую продеты ножницы. Догадайся альянсовцы хотя бы до одной такой трактовки, давно могли бы всё сделать.
Секунды текли одна за другой. Ускоренное восприятие профессора превращало их в минуты и часы, позволяя внимательно отслеживать все мельчайшие перемены. Размышлять, правильно ли он сформулировал задачу, а Эгат реализовала её, и как со всем этим справятся зонды.
Похоже, визионистка была вполне довольна результатом. Налаживать с ней телепатический контакт Лунин искренне опасался, и в последнее время частенько ворчал по этому поводу. То, что фея отлично понимала его даже без слов, не особо помогало. Ведь сам он думал наугад!..
А ещё, видимо, как раз потому, что в изучении баншура наконец начали происходить успехи, он стал скучать по семье. При каждом удобном случае учёный, естественно, выбирался из анекс-камеры в обычное время и навещал родных. Для них прошли всего несколько дней, самое большее неделя - это только он здесь ковырялся уже добрых полвека. Да и тайзенская меметика позволяла сконцентрироваться на основной задаче, не отвлекаясь. Но даже так в душе профессора с каждым днём всё сильнее крепло желание перепоручить это дело другим и снова заняться собственными делами. В идеале максимально далёкими ото всей этой кадимской темы, где чем дальше, тем больше странностей.
Он подозревал, что это тоже может быть эффектом информационного фильтра, и сопротивлялся, как мог. Но проведать семью бы не мешало.
Но вот, наконец, алтарь принял требуемую форму, ну или что там было нужно. Три пары зондов бесцветными глазами, не моргая, смотрели друг на дружку. В их мозгах уже включилась новая программа - увидеть абсолютно всё, расслышать каждый шорох, улавливать тончайшие запахи. Навеки запоминать даже то, что обычно не доходит до сознания. Крепче понимания того, как дышать, или что сердцу нужно биться.
Затем они просто исчезли. Сейчас ещё стояли внутри полутёмного зала, а в следующий миг уже нет. Пропали и диковинные стержни, как своего рода оплата за межпространственный проезд. Насчёт расшитого руническими завитушками полотна никто не волновался - оно уже нашлось в дальнем конце анексарта. В специально созданном для этого уголке, чтобы снова не блуждать с детекторами по всей планете.
- Похоже, вышло, - удовлетворённо крякнул Лунин, глядя, как тяжёлая пластина отъезжает вбок.
- Верно, как и в минувшие разы, - откликнулась визионистка, должно быть, впервые за весь день.
- Замечательно, тогда сидим и ждём ответа. Так, а вы не сидите, коллеги! - окликнул профессор стайку ассистентов. - Где мои копии записей?
Недостижимо далёкая машина, точно как и в предыдущих экспедициях, переписала реальность внутри зала. Совершила ряд теаматических вычислений, чтобы унести содержимое неведомо куда. Отголоски их всё ещё мерцали среди квантовых полей и частиц адхуры. От простых кауформ гомункулов не осталось и следа, их души были буквально стёрты в прах. Но всё же сохранилось некое как будто бы полуощущение присутствия. Все шесть зондов отправились туда, но при этом остались и здесь, дожидаясь момента. Были распределены по обеим сторонам бытия. Живые там. Мёртвые тут. А долго они бы так или иначе не прожили, в каждой клетке их тел уже работали гены самоуничтожения. На тот случай, если кадимцы поймают их и сделают бессмертными, заперев тем самым у себя. Только вот куда именно они вернутся, никто не знал.
К концу следующего часа зонды вернулись. Тело одного появилось на полпути до Туманности Андромеды, неповреждённое, хотя со следами прогулки по пересечённой местности. Не прошло и минуты, как рядом с ним материализовались двое Разведчиков, упаковали в герметичный контейнер, после чего сразу же вернулись на космическую станцию. Там останки внимательно изучили, твёрдо убедились, что вместе с ними не пришло ничего опасного, просканировали всю память и отправили её в главный исследовательский центр, а самого гомункула заморозили.
Второго нашли почти на самом краю обозримой вселенной. Третий успел подать сигнал, но с ошибками, и связь пропала. Должно быть, его выкинуло возле какого-то разрушительного космического феномена, например, внутрь звезды. От остальных не поступило ни единой вести.
- Что ж, это уже лучше ожиданий! - пробормотал профессор Лунин, разглядывая предварительные отчёты. - Позвольте, я взгляну первым?
Нешкру, конечно же, уже получила доступ к этой информации по своим метафизическим каналам, как и некоторые другие визионисты в их команде. Но у них не было того же опыта научного анализа, что у эврилиста. А тот, несколько мгновений нерешительно переводя взгляд с нейроинтерфейса на экраны и обратно, всё-таки решил лично посмотреть, что видел зонд. Пережить это время через его глаза, уши и прочее.
Мозг гомункула, в сущности, был идентичен человеческому, только без структур, которые могли бы сделать его чувствующим или тем паче истинно разумным. Всего лишь биоробот, органическая видеокамера на ножках, чья воля ограничивалась выбором маршрута. Поэтому для учёного увиденное представлялось как бы сном, где он плыл по течению событий. Но сознание самого Лунина работало исправно, и всеми силами старалось отметить каждую деталь тех кратких квазижизней. Обе они выглядели одинаково, только с разных ракурсов, хотя первая запись показалась ему чуть более информативной. Он прокрутил её дважды за полторы минуты. Затем созвал всех коллег, включая даже самых юных аспирантов, и подключил их к синхронному просмотру, попутно комментируя те или иные моменты. О, там было, что обсудить!
Конкретно переход записан не был. Казалось, зонд просто на некоторое время перестал существовать. Если это вообще можно было назвать временем. Однако же, что-то, добавленное чарами Эгат, продолжало фиксировать происходящее, а затем превратило в нейронные структуры.
Он воспринял это так, словно его вначале мягко, но неумолимо подтолкнуло и принялось тянуть сквозь очень узкое окошко. Потом унесло в непонятную область, как будто бы безмерно огромную, где со всех сторон таращились очень внимательные глаза. Не чьи-то, просто сами по себе, как неосознанная природная стихия. Дальше был промежуток, когда он стремительно мчался через калейдоскопические сита, которым не нашлось подходящего сравнения, разве что как первородный хаос. И даже нечто ещё более первородное, хаотичное, способное сломать что угодно, если задержаться там умом хотя бы на мгновенье. Но вдруг всё так же быстро прервалось, и гомункул снова стал существовать.
Для начала он внимательно оценил состояние тела. Усиленный организм работал идеально. Пожалуй, даже лучше, чем перед отправкой, хотя точнее понять было нельзя. Здесь царили совершенно иные условия реальности. Вероятно, нарочно созданные для существ, лишённых душ.
Что там, не было даже никакой адхуры. По ощущениям это напоминало абсолютно прозрачное стекло, одновременно тонкое и бесконечно твёрдое. Думать возможно было только физическим мозгом. Однако связь с индиционом сохранилась. И иксемы, эти очищенные от всего лишнего философические свойства, работали достаточно исправно. Так что, в теории, зонды и правда могли вернуться домой, когда умрут.
И алфизические ауры остались в неприкосновенности. Он расширил поле восприятия, стал отслеживать и запоминать каждый атом в радиусе нескольких десятков метров. Основная часть данных оседала в недрах нервной системы. Разрасталась узелком айтиматерии - совсем как у жителей Убежища во времена войны с темве. Затем начали подключаться иные настройки ауры. Усиление мышц. Укрепление скелета. Набор других мелких, но полезных программ для более быстрого передвижения. Определение координат в универсальной мультивселенской сетке.
Те оказались на редкость странными. Определённо не откуда-то из прежде известных мест реальности. Таких вообще не должно было нигде существовать. Впрочем, система сумела адаптироваться и к этому. Все шестеро обменялись записями своих местоположений, чтобы далее общаться телепатией. Точнее, по принципу теленекса, телепортируя нервные импульсы напрямую в головы друг дружке. Не просто предельно шустро, но и фактически необнаружимо, раз информация остаётся внутри мозгов. Передавать так удавалось немногое, но им вполне хватало.
Дальше зонды попрыгали, попытались невысоко взлететь, создать лучи направленного света. Всё получилось. И это даже не активировало никаких ловушек, намеренных или случайных. Тогда каждый развернул ауру во всю ширь и наконец сосредоточил внимание на обстановке.
Находились они в колоссальной пещере из чёрных и синевато-серых камней. Иногда вокруг попадались и коричневые или даже бежевые булыжники, словно притащенные из иных, далёких мест. Некоторые были обработаны - плиты, обелиски, потрёпанные статуи, другие просто разложены рядами. Потолок виднелся километрах в двадцати вверху. Если не приглядываться к неровным граням и уступам, его можно было даже принять за сумеречное небо. Несомненно, каверна была естественного происхождения, и шаннамцы не особо пытались её выравнивать.
Освещение было очень тусклое и холодное. Без видимого источника, как будто свет разлили прямо в пространстве. Мягкие тени ложились с той стороны, где открытого простора было меньше. Абсолютная тьма не наступала даже в сжатом кулаке. Что там, даже в желудке, сердце и сосудах. А ещё внутри глаз, мозга и других органов, особо чувствительных к освещённости. Понадобилось некоторое время, чтобы наладить метаболизм, перестать спотыкаться от неправильной оценки форм и расстояний, приспособиться к навигации в такой среде. Но это удалось.
Похоже, здешний мир был мёртвым. Нигде никакой циркуляции. Ни единого ветерка. Не говоря уже о смене времён года или суток. Воздух был прохладным - дискомфортно, но в пределах нормы, и удивительно сухим. По составу практически не отличался от земного, только с чуть иными пропорциями газов. И тоже казался безжизненным. Нос ощущал лишь запах древнего камня с лёгкой примесью увядающей органики.
Сами зонды стояли на круглой платформе из светлого минерала, с одной стороны укрытой полукольцом колонн. Напротив была лестничка из четырёх ступеней, почти наполовину занесённых песком, изъеденных желтоватым и чёрным лишайником. Та же поросль захватила и другие объекты, от статуй до ещё живой флоры. И почти все поверхности вдобавок были покрыты толстым слоем мелкой пыли, почти что реголитом.
Вокруг простирался лес. Нет, парк. Под слоем почвы и высокой травой взгляд заметил вымощенные камнем дорожки. Однако в положении деревьев не виделось никакой закономерности. Видимо, здесь очень давно никого не было. Старые растения погибли, а новые выросли, как придётся. И даже самые молодые кусты выглядели сильно иссохшими. Некоторые буквально окаменели, а листву им заменили клочья мхов.
К счастью, в воздухе не нашлось и никаких токсинов или иных угрожающих веществ. У зондов было немало времени, чтобы осмотреть хотя бы окрестности. Но они инстинктивно стремились собрать как можно больше информации, и устремились вдаль. Живи быстро. Умри молодым.
Среди сухой листвы копошились насекомые, паучки и прочая мелкая живность. Изредка почти неслышно пролетала муха или стрекоза. Один раз на глаза попалась тощая серая ящерка. Но в остальном мир был практически стерилен. На телах зондов и внутри них не было ни единого микроба - перед отправкой это очень тщательно проверили. И здесь остатки жизни были только незначительно пышней. Даже в самом сердце некогда зелёных, но сейчас почти бурых или чёрных насаждений. Большинство местных видов давно вымерло, уцелели лишь самые стойкие.
Через полкилометра парк закончился. Шестеро биороботов вышли на открытую, совсем безжизненную равнину. Здесь обзор им перекрывали не высокие деревья, но ещё более огромные скалы. Двое соседних зондов взлетели и направились в разные стороны, чтобы сразу получше осмотреться, но не этот. Он занялся изучением самих дорог и гор вокруг. На некоторых валунах обнаружил полустёртые зарубки - невнятные иероглифы и клинопись, простые рунические контуры вроде фонарей, подобия дорожных знаков. Не найдя ничего ценного, группа ускорилась.
Преодолев ещё километров тридцать, они выскочили на почти идеально ровное дно. Во всех направлениях, насколько хватало глаз, тянулся город. Очень футуристичный, с громадными башнями, ступенчатыми небоскрёбами, паутиной эстакад. Но и с каким-то неуловимо шумерским колоритом, от планировки до архитектуры отдельных зданий. И несомненно заброшенный. Судя по слою пыли, многие тысячи лет тому назад.
Повсюду виднелись проржавевшие остовы неведомых машин и других диковинных конструкций. Местами из сухой земли выступало подобие железной дороги. Узкие улицы были усеяны осколками стекла, керамики, металла, от крошечных фрагментов до целых глыб. В большинстве ещё угадывались детали механизмов и построек. Возможно, что со временем их можно было даже воссоздать. Но у зондов была иная цель.
Также везде тянулись трубопроводы. Во многом обрушившиеся и погрузившиеся под землю, однако даже так была видна крайне затейливая паутина. Вода в древнем Шаннаме служила не только эликсиром жизни и транспортными путями, но и также руническим контуром. И тут был его усовершенствованный, тысячекратно усиленный вариант. Вроде единой городской электропроводки на основе акведуков, чтобы каждый мог скидывать туда излишки энергии, или брать её оттуда в достатке. Только тут ещё и вся структура целиком, должно быть, создавала некое очень специфичное поле. Какое именно, так сразу определить было невозможно. А ещё, как и в древние времена, была нужна для ирригации.
Подобный мегаполис мог вместить с десяток миллионов жителей, которым требовалась пища. И аграрные зоны были совмещены с жилыми сооружениями. Едва ли не на каждом здании располагались обустроенные сады, огороды, даже пастбища. Однако за всем этим богатством тоже совсем никто не ухаживал долгими веками. Животные погибли, оставив лишь немного источенных жучками костей. Растения одичали и разрослись, оплетая здания, покрывая улицы тонким ковром из лоз и мха. Удивительно, как они продержались так долго в замкнутой системе.
Судя по культурному слою, шаннамцы жили тут всего лишь двести или триста лет, едва ли больше. Затем однажды массово ушли. Причём уверенно и организованно. На это намекали, к примеру, остовы причудливых, словно некогда мягких и пластичных, а теперь уже наполовину растёкшихся машин. Должно быть, аналогов автомобилей. Лишь некоторые были брошены поперёк улиц, остальные стояли припаркованными вдоль самых широких магистралей. Кроме того, мощные сканеры зондов не обнаруживали в земле и домах ни одного человеческого скелета.
Шаннам служил всего лишь космодромом. Здесь же бывшие земляне основали настоящее долговременное поселение. Развивали могучие технологии - сами или всё ещё при поддержке небесных покровителей. На то, чтобы исследовать их быт, могли потребоваться годы, а то и десятилетия упорного труда сотен специалистов. Гораздо больше оставшихся зондам пятнадцати минут жизни. Ну или, видимо, чуть больше.
Чтобы успеть побольше, они разделились, но продолжали поддерживать мысленный контакт. Двое летунов заметили отпечатки человеческих ног, совсем свежие - явно от предыдущих экспедиций, и пытались их отследить. Четверо оставшихся тоже активировали левитацию и стали картографировать каверну целиком. Та оказалась приблизительно семиугольной, немного вытянутой. Самыми удобными точками обзора зонды сочли высочайшие башни. Многоуровневые громады высотой почти в пять километров, невероятные даже по меркам остальных сооружений.
Сам город занимал только часть циклопической пещеры, оборачиваясь полукольцом вокруг широкого провала. Сложно сказать, было ли там раньше что-то особенное, или же он всегда оставался просто неудобной ямой. Возможно, был промышленным карьером?.. На дне плескалось немного воды, а стены поросли мхом и сорняками. Ничего большего отсюда разглядеть не удалось, и зонд продолжил осмотр всей пещеры.
Дальняя стена отличалась от прочих. Она была словно расплавлена, а затем вновь застыла. Кусок всё той же породы размером с Эверест, а может, а даже больше, сиял округлыми потёками среди угловатых линий и шершавых плоскостей. Эта структура занимала почти пятую часть всей грани пещеры. Усилив зрение до предела, зонд различил там всё те же деревья и кустики, намекающие, что прошла не одна тысяча лет.
Время вылазки заканчивалось. Отойдя от края, зонд лёг на холодную каменную крышу, свернулся клубком, закрыл глаза и приготовился к обратному переходу. Никаких эмоций он испытывать не мог, но Лунину всё же показалось, что гомункул был доволен проделанной работой.
Кино закончилось на этой светлой ноте. Затем профессор показал записи и от других зондов, включая без вести сгинувших. Материала там оказалось довольно много, даже осмотр некоторых рабочих и жилых комнат. Видимо, кадимцы жили крайне аскетично, и целью всего своего бытия выбрали служение единой высшей цели. Несомненно, они работали и с биотехнологиями, но очень умеренно. В основном их культура продолжала шаннамскую, но как будто бы смещалась от оборонных мотивов к куда более агрессивным. Им позавидовали бы и спартанцы!
- Да уж, не этого ждали, - протянул старый эврилист. - В смысле, частично этого, ну, вы поняли. Итак, дамы и господа, ваши соображения?..
Один из ассистентов поднял руку. Ксантль, тот самый наиболее разговорчивый инженер, который ставил датчики в храме. Лунин кивнул ему.
- Простите, а может ли быть так, что шаннамцы, то есть уже кадимцы, перешли в другую номосферу, эналлактику или просто слой диагемы?
- Абсолютно исключено, - ответила Нешкру, не моргнув и глазом. - Мои чары учитывали всё это, и многое другое. В том числе и возможность подлога. Воспоминания истинны и искренни. Нигде, кроме той пещеры, не было ни следа другой кадимской цивилизации, юной или древней.
- Кадим заброшен, и очень давно. Но допускаю, что его жители могли перебраться в другую пещеру, - пожилой учёный вновь закурил трубку.
- К слову, что это вообще за пещера такая? - указал на картинку Перрен Евер Ремиль Греньон, знаменитейший географ и геолог. - Зуб даю, и даже два, что подобная каверна не может быть частью никакой нормальной планеты, или даже какой-нибудь похожей на Эльбелей, например!
Он показал свои расчёты. Особенности местных физики и химии, горных пород, распределения гравитационных полей, множество всяческих графиков, карт, личных зарисовок… Всё указывало на то, что сама реальность внутри титанической пещеры была изменена, чтобы обеспечить человеку более комфортные условия существования. Это отметили и зонды, но они были слишком близорукими. Ориентировались только по своим телам. А если эти добавочные условия убрать, выходило, что вокруг была вовсе не простая дырка внутри горных пород, но нечто иное.
- У меня получились несколько вариантов, - путешественник пригладил пышные чёрные усы. - Но все они, так или иначе, сводятся к одному.
Изображение сдвинулось. Вся пещера древних кадимцев стала лишь пятнышком на развёрнутой модели. Это не походило даже на ячейку в толще камня, заполняющего, как некоторые вначале думали, ту реальность целиком. Скорее, по одну сторону тянулась циклопическая стена вроде аккеровской, только каменная и несоизмеримо более внушительная. А в других направлениях простиралась бесконечная скала с уже вполне привычными свойствами, внутри которой и находился город. Разумеется, оплавленная стена была одной из самых дальних от края.
- Не это ли Набад из воспоминаний Эргалима, хм? - эврилист вспомнил новые расшифровки. - Великая стена, укрывающая Кадим от врагов.
- Это вполне вероятно, - отозвалась и фея. - То, что мне не удаётся её прочувствовать, уже многое говорит.
- Стало быть, запускаем больше зондов и собираем информацию, а там видно будет? - прикинул эврилист.
- С новыми открытиями их можно делать более сильными и зоркими, - уклончиво ответила та. - И я уже представляю более эффективные чары.
Все остальные, подумав, поддержали их, и стали предлагать свои идеи по улучшению гомункулов именно для кадимских экспедиций. Оттуда дискуссия плавно перешла к самой пещере с её фантастическим содержимым. Затронула баншур, с которым можно было сделать ещё много интересного. Целый ворох различных мыслей сливался в великолепное созвездие, омрачённое лишь нехваткой знаний прямо сейчас и очень немалым риском ответных вторжений. Хоть гимахи прилетали явно не оттуда, у них определённо были и некие другие гнёзда. И они чертовски хорошо знали свои легенды. Покинутый мегаполис мог оказаться их священной землёй, проникновение куда они бы, возможно, не стерпели.
Впрочем, гадать можно было о чём угодно, и никакой реальной пользы это бы не принесло. Так что тут Лунин поддерживал только практичные ветви беседы и призывал откладывать излишние додумки на потом, когда для них появится надёжная опора. И так, потихонечку, из аморфной массы фактов выкристаллизовывался чёткий алгоритм, где каждому исследователю отводилось место. Задача была сложной, но выполнимой.
- Отлично, тогда временно передаю проект «Гигамеш» в ваши руки! Нельзя нести такое научное бремя в одиночку. А вам эта практика ещё и поможет с карьерой. Я же тем временем откланиваюсь и всё-таки отправляюсь навестить семью. Когда действительно понадоблюсь, зовите!
Ему очень нравилось это название, пусть бы даже и придуманное как шутка. Отсылка разом к древнейшему супергерою здешней Земли, как раз родом из Шумера, и амбициозных планов по многократному расширению модели синреальности, её единой координатной сети. Отдавать все наработки в руки аспирантов, которые, должно быть, и гомункулов ни разу не выращивали, было трудно. Но эврилист отчётливо помнил и собственные юные годы, знал, что молодым исследователям бывает куда как тяжелее. Даже в такой утопии для магов и учёных всех мастей.
Он встал с кресла, которое тут же рассыпалось обратно на тучу нанороботов и спряталось под землю. Прошёлся ещё раз вокруг храма, вдоль внутренних, а затем и внешних стен. Прокрутил в голове самые яркие и важные моменты работы с предыдущего отпуска. Когда это было, лет двадцать тому назад по внутренним часам лаборатории?.. Уж да, с тайзенскими протоколами время летит незаметно! Но мозги кадимцев были несомненно промыты куда жёстче и сильней. Они даже не собирались никуда возвращаться… Что ж, на ближайшие дни это будет уже не его забота! А интересно, подумал пожилой профессор, пройдёт ли тут хотя бы неделя до очередного революционного открытия, такими темпами?..
Так или иначе, он вернётся. Однако же прямо сейчас эврилист тепло распрощался с коллегами, обнял Эгат, сообщил Пьеру внезапную новую идею насчёт геологической системы Кадима и направился к выходу. Там его воспоминания, уже привычно, разделились надвое. Та часть, что касалась этих десятилетий, выветрилась из разума, оставив лишь общее чувство прожитых вдали от дома лет. Другая, насчёт обычной жизни человека, осталась. И ещё до того, как эврилист вышел за последние инфонепроницаемые врата, он уже придумал, что будет делать дальше.