Испытание червём

Машина работала без единого звука, и на первых порах было совершенно не ясно, впрямь ли она что-то делает. Но контуры нового произведения проступали всё яснее, наливались силой и выглядели вполне устойчиво. Добавив к ним ещё одну мелодию, Бернар прикрыл глаза и вслушался в переплетение мелодичных ритмов, после чего громко хлопнул в ладоши. Стены мастерской послушно погасили эхо.

- Роскошно выходит! - он толкнул Кольвена локтем в бок, широким жестом показывая, какие фрагменты стабилизировала эта новая часть.

- Да, отличная работа, - отозвался тот, оторвав взгляд от своих эскизов. - Дальше надо соединить миноры пять и семь с кольцом четыре…

Бернар усмехнулся и развернул к нему монитор с почти законченной следующей деталью композиции. Кольвен внимательно сравнил её со своими зарисовками, задумчиво покрутил в воздухе указательным пальцем, присвистнул и принялся рисовать нечто вроде тонких крыльев.

- Ну, как-то так. Что скажешь, товарищ?

- Ещё роскошнее, но это ещё часа на четыре, перчён пирог, - ответствовал бард, одновременно с энтузиазмом и лёгким недовольством.

- Я всё понимаю, но это ведь не просто твои песни, - терпеливо, уже в который раз, повторил художник. - Это как картина или статуя, в неё будут неделями всматриваться, вслушиваться, обратят внимание на каждую мелкую деталь. В таком деле поспешить - значит сплоховать.

- Да помню я, отстань, - добродушно хмыкнул Бернар, с хрустом потянулся, протёр огромные тёмные очки и вновь уселся за клавиатуру.

Кольвен ещё раз внимательно оглядел своё творение, выискивая мельчайшие недостатки. Над невысоким округлым постаментом медленно и грациозно вращалась добрая дюжина красно-серебряных сфер размером с кулак - алфизических излучателей, хитроумных компьютеров, буквально меняющих ткань реальности вокруг себя. Пространство между ними мерно пульсировало, тягучие волны складывались, взаимно усиливаясь или угасая, и сложный рисунок их ритма был тем самым произведением, над которым художник с бардом трудились уже третий день. Это был далеко не первый их проект такого рода, однако подобрать название или даже нормальное определение новому направлению искусства оказалось нелегко. Сплав музыки и скульптуры. Неслышная симфония, высеченная в геометрической форме и воспринимаемая через глаза, а не уши - каждая деталь её ритма подсознательно ощущалась как мелодичный звук, несущий определённую идею. Глядя на такую систему, человек должен был расслабиться, привести мысли в порядок, освежить уставший ум и, разумеется, получить эстетическое удовольствие. Но для создания настоящего шедевра требовалось учесть многие сотни тончайших нюансов, и с этим возникали проблемы.

Только что спокойный Бернар громко, но неразборчиво выругался, с грохотом отодвинув кресло от стола. Кольвен вздрогнул и обернулся.

- Не знаю, кто придумал эти гроздья вреднограда, но старые были лучше! - бард указал на художника пальцем так, словно обвинял лично его. - Твой план роскошен, да, но новые шары сразу уйдут в разнос, а у меня нет ни малейшего брать сразу те и другие. Ни малейшего!

- Уверен, ты сгущаешь краски, - молвил тот, задумчиво почесав пышные медно-рыжие бакенбарды. - И тебе же нравится странная техника?

- Не настолько, да, - парировал музыкант, однако палец всё же опустил. - Это так-то алфизика! Чутка накосячим, и то, что от нас останется, поставят в комнату отдыха вместо фикуса. Ну нафиг. У нас тут уже самая хардкоришна, кусок побольше тупо не прожуём. Вот такие пироги.

- Ладно, не кипятись, я просто спросил, - художник окинул взглядом просторный зал, заставленный всевозможной диковинной утварью и аппаратурой. - Но всё-таки подумай вот о чём. Ещё полгода назад мы о таких вещах и помыслить не могли, а сейчас привыкли, спокойно применяем для всего подряд. Не знаю, как лучше сказать… В общем, сейчас наш музыкальный атом - почти вершина изобразительного искусства, но как скоро это направление устареет? Меня такие темпы пугают сильнее, чем сами новшества. Это само по себе неплохо, но…

- Ай, это профдеформация, перчён пирог, - перебил его бард, отмахнувшись. - Твои полотна висят годами, не меняясь. Моя песня звучит, а потом всё, только воспоминание, и точно так же второй раз уже никогда не повторю. Но не заморачиваюсь, да, и ты прекращай.

Открыв было рот, чтобы возразить, Кольвен задумался. Бернар прав, они уже зашли слишком далеко. Сам художник уже несколько месяцев как отказался от неподвижных картин, занявшись сначала анимированными, а затем и вовсе такими, которые со временем полностью меняют свой вид. Нет, конечно, в мире, где каждый день происходили научно-технические революции, столь же востребованы были и стабильные произведения, островочки спокойствия среди бушующего, бескрайнего, безумного моря прогресса… Но, когда правила жизни обновились, человек неизбежно изменился в ответ. Новейшие оптоволоконные компьютеры, биостимуляция, нейросети, интернет, изменение реальности, власть над ходом времени, бесконечная энергия, копирование всего и вся… Кольвен почти забыл, как жил без них. И кто знает, без чего не сможет жить завтра? А какой тогда смысл бояться того, что уже давно произошло, но не причинило никакого реального вреда?

- Так точно, прекращаю, - примирительно и немного рассеянно улыбнулся он. - Эх, ты, сбил меня с мысли. О чём мы только что говорили?

- О том, что скульпесня почти всё, - хмыкнул Бернар, незаметно пряча эскиз ритмических крыльев. - Давай, не отвлекайся, перчён пирог…

- Какой же у тебя скучный рацион, - вдруг отозвалась Мире, всё это время стоявшая рядом, но так тихо и недвижно, что её никто не замечал.

Оба творца вздрогнули и резко обернулись. Та продолжала стоять, как ни в чём не бывало, с нерушимым спокойствием, словно уже давно участвовала в диалоге. Крепко сбитая, светловолосая и голубоглазая, немного склонная к полноте, она была их ровесницей, но вела себя обычно как заботливая матушка. Во всяком случае, такое ощущение возникало у всех, кто видели её вживую. До войны Мире была весьма перспективной художницей, однако, в отличие от Кольвена, у неё оказались и куда более востребованные здесь таланты. Хотя свободное время она всё равно обычно старалась проводить среди других деятелей искусства.

- Эй, не понимай меня так буквально! - ехидно прищурился бард. - И что у тебя одна еда на уме? Сколько не виделись, а ты всё о том же.

- Ну должен же у меня быть хоть один недостаток! - женщина равнодушно пожала плечами. - Не хочешь заглянуть к нам на кухню?

- Чего я там не видел? - музыкант повторил её жест и посмотрел поверх очков.

- О, ты там ничего не видел! - хмыкнула она и извлекла что-то из сумки. - Вот, смотри внимательно, Бернар Сааген, что это такое?

- Пирожок с повидлом, - он принюхался. - Вроде, вишнёвым, и что?

- А то, что за деревьями до сих пор не видишь леса. Откуда у нас вишнёвое повидло? Подумай, это напрямую связано и с твоей работой.

Бернар крепко призадумался, потирая рукой налысо бритый череп.

- Сами подобрали код ауры? - предположил он с явным сомнением.

- Даже не близко.

- Сдаюсь, откуда?

- А ниоткуда! Это яблочное с разными добавками. Смекаешь идею?

- Типа искусство основано на обмане?

- Тьфу на тебя, балбес! - беззлобно прикрикнула на него Мире Скевере и терпеливо объяснила. - В кладовых у нас всего десяток разных продуктов, сколько удалось спасти, это не секрет. Их можно дублировать, так что голод нам не грозит, но от однообразной еды все на базе быстро взвоют. Поэтому мы смешиваем ингредиенты в разных пропорциях и сочетаниях, чтобы получились сотни непохожих блюд. Даже у банальных пирожков каждый день новая начинка, или хотя бы форма, замечал? Я слышала, некоторые даже заключают пари, какими они получатся в следующий раз. Вот это и есть суть настоящего искусства - в разнообразии подходов к единственному источнику. А когда источников сколько хошь, из них каждый дурак сможет добыть оригинальную идею, это дело нехитрое.

- Туше, перчён пирог, но когда появляются новые интересурсы, я их использую, да, это мой долг свободного музыканта. Или ты к чему?

- К тому, что не дрейфь пробовать что-то авантюрное. Не прячь ту бумажку, я всё видела. С парусом ваши планетки станут куда интересней.

- Пожалуй, я вечером загляну к вам на кухню, - улыбнулся ей Кольвен, приняв от ворчащего барда чертёж. - Это в конце верхнего южного?

- Нет, там сейчас строят новый оружейный цех, а мы перебрались в северо-западный, на пятом этаже. Лучше сверься по карте, я отмечу.

Художник продиктовал ей номер. Женщина достала небольшую коробочку с сенсорным экраном, быстро натыкала нужные пункты, начертила кратчайший путь от этой мастерской до своего нового места работы и отправила сообщение. В кармане Кольвена звякнул такой же аппарат.

- И мне, пожалста, - внезапно откликнулся бард, чей номер, видимо, Мире уже знала. - У меня как раз на пятом завтра концерт, после него и навещу. Вот такие пироги. Вы тоже заходите, и остальных!

- Ну, дожили, концертный зал рядом с кухней, - художник покачал головой и внимательно вгляделся в обновлённую схему бункера.

Раньше это был обширный и мощный подземный комплекс, где Орден Миротворцев хранил мелкие аномалии, не представляющие особой ценности для науки или обороны. Удар темве проделал в нём огромную сквозную шахту, где сейчас высилась башня Ускорителя, и обвалил почти все соседние залы. Остатки землян поначалу ютились в дюжине уцелевших комнат и были всецело поглощены работой - но, получив бесконечное время на подготовку к контратаке, поняли, что вечно так жить нельзя. Вокруг шахты постепенно начали расти новые катакомбы, стремясь заполнить всю ускоренную область и растягивая её собственной аппаратурой. И если полгода назад эта Ойкумена имела форму цилиндра с беспорядочными ветвями на разных высотах, то теперь напоминала перевёрнутый конус. В самом низу расположились жилые блоки, посередине - промышленные и защитные постройки, а на самом верху стояли ангары, полные непостижимых смертоносных машин.

- Прям какой-то Баэл вышел, высотомерзкий лабиринт, - поддержал его Бернар, скривив лицо.

- Ты про Кар-джу-сити, древнюю столицу гор? - уточнил художник. - Так её же именно за планировку и ценят?

- Зря стараешься, я такую дикую ахретектуру всё равно никогда не назову роскошной.

Действительно, новая Ойкумена росла очень замысловато. Детальные чертежи коридоров и залов, которые предоставил Стратег, были до дрожи эффективны, однако так отличались от привычных человеку решений, что многие до сих пор не понимали, что за бред тут творится.

- Но всё равно ведь неплохо живём! Пока идёт стройка, нам будет, куда ставить новые скульптуры, и не запрягут мастерить оружие.

- Завидую я вам, мальчики, - вздохнула Мире, рассматривая мастерскую. - Делаете, что хотите, а не только пирожки да агитплакаты.

- Зато тебе не так обидно, что они одноразовые, - хмыкнул Кольвен и покрутил рукой в воздухе. - Знаешь, сколько картин и статуй уже сломали при стройке? А мы сейчас вообще украшаем верхние ярусы, там народ особенно нервный, ну и вот.

- Говорю же, легче надо относиться, как к песням, а не холстатуям, - хмыкнул бард.

- Мне так-то интереснее процесс, а не результат, - пожал плечами художник. - Так что халтурить ты меня всё равно не заставишь.

- А ты, Сааген, ещё не надумал поставить стабилизатор дофамина? - прищурилась женщина. - У тебя мозги не поспевают за мыслями.

- Это моя суперсила, - рассмеялся Бернар и, внезапно посерьёзнев, принялся стучать по клавиатуре, потому что ритмы начали расходиться.

Почти одновременно в кармане Кольвена раздался ещё один звонок видеофона. Прочитав несколько строк на экране, художник задумался.

- Пишут из второго инженерного, прикиньте? Зовут меня как консультанта.

- Которые разбирают червя? - на вечно спокойном лице Мире мелькнуло искреннее изумление. - А ты-то им зачем?

- Чего не знаю, - тот пожал плечами, - Там, говорят, непонятная алфизика, а я как творческий человек могу взглянуть на него под новым углом. Ну, не прямо так пишут, я смысл передаю. Официально всё так, серьёзно. А я же только интерфейс отображения и могу нарисовать.

- Лично я даже так не умею, - снова повернулся к нему Бернар, краем глаза посматривая на величавый танец сфер.

- Зато чувствуешь, как всё это работает, вон, поправил же только что.

- А, там фигня, - махнул рукой бард. - В аурах особо не шарю, слишком математично. Просто кручу физику, чтоб мелодия роскошно лилась.

- Честно говоря, я не уверена, что хоть кто-то, кроме Стратега, понимает, как вообще работает эта алфизика, - хмыкнула Мире, жуя пирожок.

- Если не вдаваться в детали, то, как мне кажется, всё просто, - прикинул Кольвен и напряг память. - Мы как бы персонажи видеоигры, видим картинку, меняем её, но не догадываемся, что всё отрисовывает компьютер. Например, в программе написано, что один предмет весит килограмм, а два, стало быть, вдвое больше. Но можно вручную переписать, что два предмета тоже весят один килограмм, или три.

- Или что превратятся в перчён пирог, изомкнутся, как та плазменка, и мы перестанем жить.

- Конечно, но это нюансы. Я вспоминаю азы, потому что идти туда с пустой головой будет как-то не комильфо. Во, знаете, что такое спидран?

- Без понятия, нет, - почти хором откликнулись оба собеседника.

- Я одно время ими увлекался, искал вдохновение и всякое такое, не суть. Короче, цифровые программы не идеальны. Там всегда есть ошибки, места, где код ведёт себя очень странно. Например, полез в угол потолка и провалился под текстуры. Но чаще надо специально сделать с вещью нечто этакое, хитрое, чтобы она сломалась и стала вести себя не так, как должна. Учёные говорят, что многие природные аномалии именно так и получились, но всё это можно повторить…

- Короче, что за спидран? - нетерпеливо перебил музыкант.

- К этому и веду. Игру с сюжетом можно пройти быстро или медленно, но честно преодолев весь путь от начала до конца. А можно найти баги и через них сделать так, чтобы, когда вы совершаете какое-то особое действие, программа записала его цифры вместо других в нужном месте. И получится совершенно иной результат, например, вы сразу окажетесь в финальной локации. Со стороны кажется, что герой творит бессмысленную ерунду, например, сначала замирает на три секунды, потом бежит через весь город, сломя голову, подбирает случайный камешек, и так далее. Но сам игрок твёрдо знает, что делает и для чего.

- Или тупо повторяет инструкцию, как мы с тобой, - расхохотался бард.

- Со временем количество переходит в качество, - с несвойственным ехидством ответил Кольвен и показал на летающие сферы. - Вот тебе наглядный пример. Не просто аура-программа, а инструмент для прямого и удобного взлома алфизики. Или все эти фабрикаторы, которые могут копировать всё и вся, даже себя. А сколько ещё можно сделать, если просто знать, чего хотим добиться…

- Так с этим и не спорю, да. Объяснил в целом верно, но на пальцах - а как до дела, без матчасти всю игру можно сломать. А ты её знаешь, математику эту дикую? С фабри каждый справится, за столько времени все привыкли, даром что они в каждой комнате торчат, а видишь, как мы вдвоём пишем одну абсолютно новую программу, и даже через удобный интерфейс, не голые цифры?

- Может, им и понадобилось изменить интерфейс, - художник пожал плечами. - Ведь зачем-то зовут именно меня, хотя знают, что я умею, а чего точно не могу. Ладно, друзья-товарищи, начну собираться. Бернар, тебе хватит моих набросков, чтобы закончить скульптуру без меня?

- Сделаю всё, что могу, или умру, пытаясь, - осклабился тот и похлопал его по плечу. - И ты не плошай. Вот такие пироги.

- Удачи тебе, Кольвен Каф, будь осторожен, - напутствовала Мире и покровительственно взглянула на барда. - Я пока посижу тут, подсоблю.

Они ещё несколько минут пообсуждали, как лучше приделать к интерференционной статуе крылья, после чего Кольвен тепло попрощался и вышел в коридор. Ему предстояла скорее всего непростая и уж точно неожиданная работа там, куда пускали только избранных мастеров.


Поворот направо, десять метров до двери в небольшой холл, затем к центральному лифту. Кольвен шёл неторопливо, задумчиво, оглядывая всё вокруг внимательным взглядом. С алфизикой он разберётся и на месте, а сейчас важнее вспомнить всё, что ему известно о захваченном темвийском дроне. А что могло навести на дельную мысль лучше, чем детали этого самого дрона, использованные в оформлении бункера?

По всей длине коридора тут и там виднелись элементы чужеродных технологий. На общем фоне они не слишком бросались в глаза, да и жители давно устали удивляться подобным вещам - однако цепкий глаз художника легко отличал их от проектов Стратега, а тем паче более традиционных механизмов. Вот, например, витиеватая решётка под сводами потолка - одновременно на редкость прочный каркас и источник мягкого света. Чистая физика, припомнил Каф, геометрическая форма, которая собирает лишнее тепло и превращает в фотоны. Надо бы наконец собраться с силами и подучить механику этого процесса, пригодится для будущих работ. Вроде, ребята из двенадцатого ещё на той неделе выяснили, как оно работает. А вот лазурные или алые лучики тоньше волоса срываются с вьющихся по стенам труб, летят к одной точке, сливаются и словно утекают в небытие. Прочь из трёхмерного пространства? Кажется, никто не знает, но говорят, что без них теперь никак. Или, скажем, вон та тяжёлая чёрная коробка на стене. Внутри неё пульсирует стеклянистая масса с прожилками ртути, и каждый, кто проходит мимо, ощущает прилив новых жизненных сил. Но, если задуматься, у него нет ничего общего с электронными стимуляторами…

А с чего всё это началось? Та экспедиция была месяца три назад - значит, сверхзащиту окончательно наладили около двух с небольшим.

Адаптивные щиты позволили не только обезопасить весь бункер целиком, но также построить отдельный укреплённый цех, чтобы там без лишнего риска развинтить инопланетного червя и посмотреть, как он устроен. Врага нужно знать в лицо, и всё такое. Но демонтаж затянулся, хотя инженеры исправно поставляли новые удивительные предметы, добытые непосредственно из дрона или сделанные на основе его систем. Первыми в дело пошли некоторые фрагменты защитной оболочки, те самые потолочные вензеля. Затем настал черёд разных источников энергии. Потом алфизики придумали, как с помощью добытых знаний улучшить фабрикаторы, сделать их не просто отдельными массивными аппаратами, а такой же нормой, как рукомойник или торговый автомат. Даже эта новая скульптура Саагена и Кафа была, по сути, переосмыслением некоторых темвийских идей. Поначалу к каждому такому новшеству относились с недоверием и подробно освещали в новостях, однако со временем почти перестали замечать. Кольвену пришлось изрядно напрячь память, дабы не упустить ничего важного.

Чем дальше продвигался демонтаж, тем более причудливые штуки встраивались в стены бункера и человеческую жизнь. Ранние прототипы были в целом понятны даже неискушённому обывателю, но недавние едва умещались у художника в голове. Неужто с червя уже сняли всё, что только могли, и боятся трогать остальное, ибо больше не понимают, как к этому подойти? Это казалось единственным правдоподобным вариантом, почему его позвали. Видимо, наука всё-таки закончилась, и началась магия чистой воды. Хотя многие друзья Кольвена давно считали новую жизнь колдунством, технологической сингулярностью, а самих себя - всего лишь безвольными муравьями, которые день и ночь собирают неведомые механизмы по указке богов, не имея ни малейшего шанса понять, что это, для чего нужно, как будет применено…

Но прочь сомненья! От них толку не будет, и если уж Стратег лично одобрил его, Кольвена Кафа, кандидатуру, то увидел в нём достаточный потенциал. Конечно, вряд ли он сам выбирал подходящего человека. Скорее, так вышло потому, что художник завёл кучу знакомств по всей базе, и, когда отчаявшиеся технари решили обратиться к адептам искусства, его имя просто первым пришло на ум. Народу здесь было мало, всего две-три сотни человек, и среди них быстро появились свои знаменитости - ведущие специалисты, непререкаемые эксперты, просто активные личности. Кольвен явно относился к последней категории - его связи были не так обширны, как, например, у Ганго, но количество знакомств с лихвой компенсировалось качеством. Возможно, ему просто повезло найти нужных заказчиков, так сказать, наверху.

Прямо перед дверями лифта застыла фигура. Старичок как будто не мог выбрать, уезжать куда-то или остаться здесь. Каф, погружённый с головою в свои мысли, едва избежал столкновения, негромко окликнул и приветствовал его. Ещё одна местная знаменитость! Профессор обернулся - спокойно, с достоинством, но так, как будто просто устал пугаться таких вот неожиданных встреч.

- О, здравствуйте, Каф, рад видеть, - он кивнул и отошёл в сторонку. - Прошу прощения, не заметил вас.

- Да ничего, я вас тоже. Попросили помочь в одном деле, вот, готовлюсь, задумался.

- Ага, значит, вот как это работает… - задумчиво пробормотал учёный себе под нос.

- Вы о чём?..

- Субфизический ментальный синхронизатор, - учёный протёр очки и показал на тёмный додекаэдр в паутине трубок под потолком. - Свежая разработка семнадцатого инженерного. Установили час назад, прямо сейчас калибруют, а я решил посмотреть. Скоро сообщат по новостям.

- Впервые слышу, - художник пожал плечами, тщетно пытаясь припомнить, слышал ли звуки работ. - Это только у нас такое?

- Нет, есть ещё три в других крыльях, но здесь более интересная атмосфера.

Художник собирался было спросить, что именно делает данный прибор, но внезапно отдельные слова учёного и мудрёное название сами сложились в искомый ответ. Ну конечно, это же очевидно!

- Я так понял, рядом с ними все начинают думать на одной волне? - спросил он, просто чтобы проверить. - Вроде прямой передачи мыслей?

- Вернее верного! - нехарактерно весёлая улыбка пожилого профессора живо напомнила Кафу его собственную. - Но это не телепатия, скорее эмпатия. Ваши ассоциативные цепочки, взгляд на мир, сейчас частично напоминают мои, а не то, как вы обычно рассуждаете. Я тоже перенял часть вашего творческого стиля, за которым, собственно, сюда и пришёл. Если тут есть кто-то ещё, они тоже включатся в эту сеть.

- Надеюсь, эта технология не из…

- Общая основа, но большей частью это проект Стратега, хотя я не специалист в таких областях.

- Я как раз пытаюсь вспомнить всё, что известно про темве, - у Кольвена было неловкое чувство, будто он сам себе объясняет что-то вслух.

- Мой вам совет, Каф, не забивайте голову лишним, - учёный ободряюще похлопал Кольвена по плечу. - В наше время даже одной новой идеи может быть слишком много.

- Ох, над чем же вы таким работаете? - хотя художник и мог понять каждую мысль собеседника, без самой информации это не работало.

- Измеритель удачи, - просто ответил тот, предоставив ему додумать остальное.

В разуме Кольвена сталкивались и свивались десятки воспоминаний, прямо как ритмы их с Саагеном волновой статуи. Профессор - физик, и не абы какой, а релятивист. Изучает пространство и время как единый континуум, который способен искажаться. Именно он разобрался, что на самом деле Ускоритель не растягивает мгновения до недель, а как бы отделяет бункер от остальной вселенной и соединяет их уже иным образом. Если такой человек вдруг занимается удачей, то это тоже часть физического мира. Может быть, некий аспект времени, или вообще третья составляющая континуума. Но просто удача - уж слишком абстрактное понятие, субъективное, совсем не его профиль. Наверняка это лишь кусочек более глобальной картины. Что это может быть? Пространство удач и неудач, вероятностей, событий, варианты того, как может развиваться судьба - альтернативные истории! Ветвящееся древо, оси времени и вероятности образуют плоскость или даже многомерный план бытия, где невидимые силы решают, куда повернёт ход событий… За пару секунд Каф понял основы этой теории и что нужно спросить.

- Святая сингулярность, это что же получается, прямо сейчас где-то там другие вселенные, где мы, наши двойники, и война, или всё мирно?

- Не знаю, но всё равно бы благоразумно промолчал - может, они и там, но мы-то здесь. Так что это ничего не меняет. И моя работа не о том.

Снова рой ассоциаций и логических догадок. Если профессора не волнуют параллельные миры - он сосредоточен на нашем. Тогда силы вероятности могут влиять даже на одну вселенную, это не жёстко закреплённая ветвь, а, скорее, поток, который можно отклонить изнутри, буквальное управление историей? Профессор сказал - измеритель удачи, но зачем бы её измерять, если нельзя выправить, где просела?

- В дроне есть генераторы, или они сразу должны выйти компактными?

- Видимо, есть, перчён пирог. Надеюсь, эта мысль поможет вам в работе.

- Это алфизика?

- О, хуже! Целая новая область физики, такая же фундаментальная и мозголомная, как квантовая механика. И я пытаюсь её научно описать.

- Скорейших успехов, - вымолвил Каф, и вдруг его мозг нашёл новую цепочку идей, относящихся к самому собеседнику. - Ах, гром и мухи, как я мог забыть! Завтра на пятом в северо-западном у Бернара Саагена намечается концерт, он всех приглашает!

- У него интересный стиль, но песни с прошлого выступления мне были как-то не по душе.

- Отчего так? - художник подспудно ощутил настроение самого барда, но за пиком работы синхронизатора сразу же последовал резкий спад.

- Слишком ушёл в метафизику и символизм, особенно проводя параллели с новыми открытиями, - профессор повертел пальцами, подбирая слова. - Заигрался с необычной логикой и утратил эту… Самартан изначальный, как же она называется… Подлинность, простоту чувств! Его ранние произведения были куда более искренны, вы замечали?

- На тематику истории? Он недавно вернулся к этой манере, написал большую балладу о Куранге с необычной точки зрения. Я пока слышал только пару фрагментов, но, думаю, она вас приятно удивит.

- Хм, что ж, спасибо, постараюсь заглянуть.

- Тогда до встречи!

- И вам удачи, Каф, рад был пообщаться.

Учёный сел на диванчик в холле, решив посильнее проникнуться творческим настроем. Кольвен махнул ему рукой, зашёл в просторную кабину, на миг замешкался и выбрал нужный этаж. Уже когда двери бесшумно закрылись, а цифры на табло поползли вниз, художник вдруг подумал, что финальная версия музыкальной статуи, отданная в руки Бернара и Мире, теперь точно станет для него огромным сюрпризом.

Поездка заняла несколько минут - лифт то и дело притормаживал, преодолевая защитные системы. Там, наверху, хватало угроз - дюжина аномальных объектов, полные склады экспериментального оружия и бог весть чего ещё. И, конечно же, темвийский червь. Непостижимый человеческому уму робот-разведчик, который пробился в бункер буквально перед самым запуском Ускорителя, едва не сорвал все планы спасения Земли, но был вовремя остановлен. Кольвен тяжело сглотнул и решил очистить мозги перед тем, как приступать к подобной работе.

Сразу повернуть налево, третья бронедверь, вперёд по коридору, первый шлюз, второй, собраться с мыслями, глубоко вдохнуть - и в путь.


У самого входа Кольвена перехватил Андум Бейнибер, приятель из алфизического отдела. Видимо, он и предложил кандидатуру Кафа, ибо никого из остальных тот не знал. Прежде, чем художник разглядел убранство цеха, Андум энергично пожал ему руку и увлёк в разговор.

- Тебя, конечно же, представлять не надо, а вот ты знакомься! Хотя здесь сейчас только половина команды, - затараторил он и первым делом указал ладонью на стоящего неподалёку высокого тощего человека с копной густых чёрных волос, который молча курил самокрутку. - Вот, это Гарос Киенвраас, он сейчас за старшего. Наш главный спец по свойствам материалов, но больше теоретик, чем практик. До вторжения работал на НИИ, изобретал для Армии разные гаджеты. Отличный мужик, я тебе скажу, хоть на первый взгляд и может показаться мрачным.

- Рад знакомству, - промолвил Каф, когда Бейнибер на миг прервался, чтобы вдохнуть, а Киенвраас в ответ медленно, но приветливо кивнул.

- А вон там, в комнате отдыха, Ханкста Хаккетт, его знакомая из Миротворцев, настоящий солдат. Изучает алфизику как программист, то есть придумывает защитные системы, чтобы дрон или, того хуже, шаловливые человеческие лапки однажды не устроили беду. Знаешь ведь, на что способны фабрикаторы! Но с ней нам нечего бояться, - алфизик перешёл на заговорщицкий шёпот. - Да, они с Гаросом похожи, как брат и сестра, но упаси тебя сказать такое вслух! Съедят, и костей не оставят. О, а вот и она. Знакомься, твой личный телохранитель на сегодня!

- Очень приятно, - ответил ей художник, когда та подошла поздороваться, всем видом показывая, что будет следить за каждым шагом гостя.

- Также тебя будет сопровождать Винн Сегот, наш главный спец по безопасности. Он предугадывает, что ещё поганого может выкинуть дрон, ищет скрытые подлянки в его конструкции, и всякое такое, - успел поведать Андум, пока к ним быстро шагал ещё более высокий и тощий, чем Гарос, однако неожиданно мускулистый человек, почти что настоящий баскетболист.

- Привет, парень, - тот протянул Кольвену огромную костлявую ладонь. - Уверен, мы поладим! И когда что-то пойдёт не так, я тебя вытащу.

- Винн, не грузи его, нам же нужен незамыленный глаз, - добродушно хмыкнул Бейнибер, потирая подбородок, обросший парой волосков.

- Всё, понял, тих, как мышка! - ухмыльнулся гигант.

- Ага, знаем, сколько шума бывает от мыша. Ладно, кто там ещё сегодня остался с нами? - внимательно оглядевшись, Андум заметил тень в дальнем углу комнаты отдыха и понизил голос, указывая на неё. - А это Джейн Брукс, та самая британская революционерка. Да, вот так, среди нас тоже нашлась знаменитость! Она великолепно разбирается в том, как употребить захваченную технику и прочие ресурсы, чтобы построить свою. Её помощь тебе вряд ли потребуется, так что лучше не отвлекай от дел, целее будешь. Обычно с ней работает Юзури, но она сказала, что к остальным системам дрона даже не притронется, поэтому Джейн пришлось продолжать в одиночку. Так что она не в духе.

- Надеюсь, смогу вам помочь, - так же тихо ответил художник.

- Ну, мы все на это надеемся, - добавил Винн, но тут же кашлянул. - В смысле, нам нужна хоть какая-то зацепка, самая малость. В идеале, конечно, хорошо бы ты сделал толковый интерфейс, чтобы можно было нормально видеть ауру этой штуки. Но если не осилишь, это ничего.

- В смысле, мы уже узнали всё, что могли своими силами, и если тебе будет нечего добавить, то, может, человеку вообще неподвластны такие вещи, - уточнил Бейнибер, покачав головой. - Смотри на всё как художник, а не инженер. Последнее мы и так уже давно испробовали.

Блуждающий взгляд Кольвена выцепил знакомую форму. Несомненно, это был один из его ранних алфизических проектов. Тогда у него ещё не было опыта работы с хардкодом, поэтому, чтобы заставить все десять стаканов и кувшин неразрывно обмениваться цветными искорками в единой взаимосвязанной гармонии, пришлось изрядно поломать голову. Однако за минувшие с тех пор недели сервиз странно изменился.

- Тогда сначала спрошу об этом, - он вопросительно указал на него. - Почему тут только три стакана?

- Так задумал автор, - безапелляционно ответил Киенвраас, перекидывая папиросу в другой угол рта.

- Ну, хорошо, давайте уже начнём, - коротко кивнув, визитёр наконец оглядел помещение получше.

- Э, прыткий какой! - великан перебил его мысли. - Не суетись, парень, спотыкнёшься! Думаешь, тут всё просто так? Есть вещи, на которые нельзя смотреть без подготовки, иначе все мозги в косичку заплетёт. Бейнибер тебя нарочно стал активно со всеми знакомить, а так-то он вообще неразговорчивый. До тебя уже двое кидались с места в карьер, до сих пор дёргаются. Ну а так краем глаза заметил, где что лежит, но внимание не фокусировал, и подсознание попривыкло. Дальше продолжай в том же духе, от простого к сложному, и будет тебе счастье.

- Спасибо, эээ, постараюсь учесть, - немного растерянный таким откровением и общим видом зала, Каф всё же быстро собрался с мыслями.

Цех был огромен. До сводчатого потолка, увитого всё той же затейливой решёткой, было метров десять или двенадцать, не меньше. Понять точнее Кольвен не смог - позади каркаса разливалось мягкое мерцание многослойных защитных полей. Чуть ниже громоздились платформы, подъёмные краны и другие механизмы, к некоторым были прицеплены массивные бесформенные объекты, затянутые в брезент. Ровный свет лился отовсюду, даже с абсолютно чистого белого пола, и в зале не было видно ни единой тени. Вдоль стен стояли какие-то шкафы, столы и загадочные аппараты, о назначении которых художник мог лишь догадываться. Всё выглядело аккуратно, монументально и крайне серьёзно.

Дрона, как догадался художник, разобрали на полтора десятка больших и не очень кусков, ныне скрытых под плотной тканью, развесив или расставив их по всему помещению в довольно прихотливом порядке. На полу вокруг каждого фрагмента темнело тонкое кольцо, выложенное кабелем или просто нарисованное - он так и не сообразил. Вероятно, это была очередная защита. Такая же полоса отделяла от общего зала небольшой закуток, который здесь именовали комнатой отдыха - три дивана, журнальные столики, пищевой фабрикатор, цветы в горшках…

- Можешь начать, откуда захочешь, - ободряюще сказал Андум, обведя помещение широким взмахом руки.

- Это что, единственная мера безопасности? - художник недоумённо почесал правый висок под бакенбардами.

- Чаще смотри под ноги, - проговорил Киенвраас спокойным тоном, - Некоторые детали протекают. Постарайся не ступить в кислоту.

- Всё явно опасное мы уже давно отвинтили, - добавил Сегот, хлопнув гостя по плечу. - А если то, что осталось, начнёт брыкаться, тогда уже никакой скафандр не поможет. Да и Стратег сказал, что теперь всё достаточно безопасно, поэтому хоть внутрь лезь, только лбом не ударься.

- Почему тогда Стратег сразу не объяснил, как устроен дрон? - слишком задумавшись, спросил Кольвен прежде, чем успел себя остановить.

- Спасибо, нахохотался досыта, - равнодушно ответил Гарос, выпуская колечко сизого дыма.

Всеведущий лидер бункера просто ставил всех перед фактом - мол, это устройство нужно для того и сего, собирается вот так, а дальше изучайте сами, если хотите, матчасть сейчас не важна. Прежде всего, ему было просто некогда - чтобы в приемлемый срок выписать все необходимые знания из своего мозга на бумагу и компьютеры, он, поговаривают, даже отказался от человеческой формы. Также он говорил, что многие новые теории удастся понять, только вникая в них самому, причём, желательно, с самого раннего детства. В этом Каф уже точно не сомневался. Наконец, ещё были какие-то внешние причины, хотя Стратег не вдавался в детали, и такие, о которых он вообще умолчал.

Что же касается конкретно червя - солдатам никто не стал бы каждый раз подсказывать, куда и как бить каждую темвийскую машину. Они должны были сами понять эти технологии, чтобы научиться искать их слабые места. Вся база знала про это уже пару месяцев, с того самого момента, когда началось строительство максимально изолированного цеха. Кольвен вдруг сообразил, что Стратег, должно быть, откладывал разборку дрона ещё и затем, чтобы исследователи достаточно прониклись причудливыми системами Убежища, впустили их, так сказать, в свою жизнь и смогли гораздо легче воспринять творения инопланетян. Впрочем, как видно, им это не особо помогло, раз позвали художника.

- Тогда начну вот с этого, - он указал на ближайший фрагмент, размерами и формой похожий на половину автомобиля.

Винн и Ханкста проследовали за ним. Андум ушёл в другой конец зала, следить за приборами. Киенвраас же остался наблюдать издалека.

Осторожно переступив границу круга, Каф подошёл к объекту почти вплотную и чутко прислушался. Совершенно тихо и спокойно. Дрон был стопроцентно мёртв. Изнутри защитного контура он не слышал и никаких внешних звуков, а картина остальной части зала выглядела странно нечёткой, взгляд будто бы соскакивал с неё. Но его самого было хорошо видно снаружи - в этом он убедился, наблюдая за Винном, который зашёл туда первым и стал развязывать шнуры на брезенте. Хаккетт сосредоточенно застыла у Кафа за плечом. Сегот подождал, пока тот встанет ровно напротив приподнятого края непроницаемой ткани, и открыл ему полный обзор на внутренности этой небольшой части робота.


Наконец, потерявший счёт времени Кольвен выбрался из кольца и тяжело опустился на заботливо подставленный стул. В руке оказался стакан воды. Яркий луч фонаря уткнулся в зрачок, заставив недовольно сморщиться и проморгаться.

- Восемь с гаком минут, полёт нормальный, - удовлетворённо сказал Винн кому-то за спиной и обратился к Кафу, который медленно, но верно приходил в себя. - Для первого раза вообще круто. Ты молодец, парень, так держать! Ну, рассказывай, что ты там разобрал?

Тот молча откинулся на спинку стула, закрыл глаза и напряжённо помассировал виски.

- Просто назови первые слова, которые приходят на ум, - посоветовал Бейнибер самым мягким тоном, на какой был способен.

Каф напряг мозги, с переменным успехом пытавшиеся обработать информацию, подобрать ей оболочку из знакомых образов и слов - однако ассоциации были слишком неточными или не имели никакого видимого смысла. Пятнадцатимерная вода, скользкая и сухая, под которой всё начинает гореть. Янтарный холод, слепой и беспощадный. Пурпурный гранитный гарнир. А это глазное яблоко? Или, скорее, глазное облако?

- Я даже не понял, настоящее оно или нет, - наконец промолвил он. - Местами как бы всё сразу и одновременно ничего, но не суперпозиция, а что-то в принципе другое. Как будто читаешь книгу на языке, из которого знаешь только половину слов, и пытаешься додумать остальные.

- Идея хороша, не стоит и гроша, - разочарованно хмыкнул Киенвраас, тонкой струйкой выдыхая дым.

- Очень противоречивое описание, - задумчиво молвил великан. - У всех нас то же самое. Ну, по крайней мере, мы видели одно и то же.

Кольвен глубоко вдохнул, медленно выдохнул, окинул рассеянным взглядом цех и остановился на соседнем артефакте, поменьше первого.

- Первый блин комом. Теперь попробую его. - он встал со стула и допил воду. - Ещё могут помочь фото того, как это выглядело изначально.

Гарос прошагал к одному из шкафов, вытащил увесистую папку со снимками только что осмотренной части робота, в разных ракурсах, на каждом этапе демонтажа, и протянул её художнику. Тот поблагодарил его, отошёл к комнате отдыха и погрузился в изучение.

Затем он ещё раз исследовал тот первый фрагмент, перешёл к следующему, и так до тех пор, пока не обошёл весь цех. Некоторые детали по разным причинам нельзя было опустить на пол, поэтому к ним Кольвена возносил подъёмник. По ощущениям на это ушёл целый день, хотя цифры на табло говорили, что работа заняла лишь три с половиной часа, включая все передышки. Причём один час ему потребовался, чтобы создать пять новых интерфейсов для восприятия алфизики. Андум и Хаккетт, конечно же, помогли ему в этом нелёгком деле, насколько смогли. Однако картинка на экране безнадёжно ломалась, стоило лишь слегка изменить ракурс или что-то тронуть в самом черве.

- Сожалею, но мне нечего сказать, - наконец подытожил он, потирая глаза и лоб. - Местами вроде бы что-то проскакивает, но я не понимаю, какая логика стоит за такими конструкциями, и есть ли она там вообще. Вернее, она точно есть, но это всё, в чём я могу быть уверен.

- И на том спасибо, - столь же убегавшийся Винн пожал ему руку. - Если вдруг возникнет идея, сразу пиши, какой бы дикой она ни была.

- Можете вернуться сюда, как только пожелаете, - добавил Гарос и обратился к инженерам. - А вас прошу собрать всю команду, и поскорее.

Распрощавшись со всеми, Каф вышел в коридор, создал на ближайшем фабрикаторе чашку крепчайшего кофе и направился к лифту.


Умолк последний аккорд. Ошеломлённая тишина, продлившаяся несколько мгновений, взорвалась аплодисментами и торжественными криками. Концерт удался на славу. Бернар на сцене раскланивался, принимал поздравления и отвечал на вопросы, а Кольвен тем временем проверил почту. Так и есть, во время выступления кому-то срочно понадобилось ему написать. Хорошо, что тут есть беззвучный режим…

Надо же, сообщение от Гароса и его команды. После неудавшейся консультации они устроили совещание и в итоге родили смелую идею, как ещё можно попробовать разгадать смысл темвийского червя. Стратег официально одобрил её, но последнее слово всё равно оставалось за Кафом, поскольку именно он должен был стать главным действующим лицом эксперимента. Письмо описывало лишь общую суть идеи, да и художник не был искушён в вопросах современной науки, однако сразу понял, что ему предлагают нечто по-настоящему удивительное.

Инженеры обещали всё подробно объяснить при личной встрече. Что ж, Кольвен Каф непременно их навестит, и уже очень скоро. Осталось только внести последние штрихи в музыкальную скульптуру и набросать пару новых вещиц. Детали червя неплохо разбудили его фантазию.

Пока не указано иное, содержимое этой страницы распространяется по лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike 3.0 License